…Девять месяцев ожидания волчонка были самыми счастливыми. Альк исчез лишь на три седмицы после памятного разговора, вернулся, принеся с собой золото («На первое время», как он объяснил), стойкий запах крови и парочку свежих шрамов.
Впрочем, Марика была слишком счастлива за этот нежданный подарок судьбы. Её волк оберегал её от всего — от любой работы, волнений, а мог бы — и от косых взглядов. Без надобности он не выходил из дому, приходил же всегда после наступления темноты, поэтому никто из односельчан не знал о том, что у ведьмы завелся «хахель».
Слухи, как круги от брошенного в воду камня, пошли по деревне на шестом месяце, когда Марика стала нетороплива, а округлившийся живот не скрывала даже свободная рубашка. Все деревенские женщины устроили своим мужикам громкие безобразные скандалы, безуспешно, впрочем, вопрошая, как это их на ведьму потянуло? Мужики стыдливо блеяли, оправдываясь, и припоминая все грехи за предыдущий год включительно, но ничего подобного вспомнить не смогли.
Впрочем, слухи и кривотолки скоро улеглись, когда какой-то умник предположил, что ведьма, наверное, с нечистью какой снюхалась, и брюхо от оного же паскудства заимела. В этом случае слухи пришлись как нельзя кстати, только стало больше ненависти во взглядах и шепотках за спиной. Но Марике давно было на них плевать. Она словно бы пыталась нажиться на жизнь вперед, впитать запах своего любимого волка, пропитавший, казалось, каждую вещь в их доме, отогреться его теплом.
Волк не оставлял её надолго, уходя охотиться в соседние деревеньки, а то и вовсе перебиваясь кровью животных. Он тоже наслаждался нечаянным даром.
Волчонок родился в начале лета. Трогательно-красивая девочка, с серебристыми волосиками, и мамиными черными глазами. Альк весь извелся в соседней комнате, когда, наконец, глухо щелкнула щеколда, и, покачиваясь, вошла его ведьма, уставшая и похудевшая, неся на руках мирно сопящий сверток.
— Алика, — едва взглянув, сказал он. — В ней поровну нас.
Марика устало наклонила голову ему на плечо.
Волчонок рос не по дням, а по часам. Уже через седмицу Алике можно было дать пять весен. Она развивалась очень быстро, суя любопытный носик во все, что её интересовало.
Счастье Марики длилось еще три седмицы. За это время дочка перестала расти с такой пугающей скоростью, и остановилась примерно на двенадцати веснах. Альк уверил, что теперь она будет развиваться совсем как обычный ребенок. Перекидываться, по его словам, она начнет еще не скоро.
Беда пришла внезапно. Кто-то из селян, возвращавшихся домой затемно, случайно увидел Алька в волчьем обличье, перемахивающего через ведьмин забор.
— Упыыыыыыыыыыырь! — разнесся по деревне истеричный взвизг. Через полкруга деревенские собрались вокруг дома ведьмы кто с чем: кто с факелами, кто с вилами, кто просто с дрекольем. Везде слышались возбужденные выкрики:
— А хто ж упырь-то?
— Да неужто ведьма сама заупырилася?
— А можа отродье ейное? Понесла незнамо от каво, вот и вывелся упыреныш!
— А мож то папаша заявился?
Прервав выкрики, ворота распахнулись настежь, и перед односельчанами встала растрепанная, злая до упыерй рогатых, ведьма.
— Расходитесь по домам, люди, — попыталась начать она спокойно. Марика пыталась выиграть время, ведь там, из окошка выходящего на лес, выбирались и убегали Альк с дочкой.
— Ээээ нет, ведьма! — выступил вперед молельник. — Ты нам спервоначалу упыря вынь да положь, а потом-от и разойтись можно.
— Какой такой упырь? — как показалось, искренне удивилась ведьма.
— А который к тебе ночами шастает! Небось-то нормальный мужик на тебя и не посмотрит, а нечисть всяка тока так через забор сигает! — не вовремя вылез тот самый очевидец. Марика глянула на него мельком, но этого вполне хватило на то, чтобы тот, охнув, согнулся и мешком рухнул на землю. Деревенские злобно ворча, сузили круг.
— Ну а коли выдавать не хошь, дык пусти нас в хату, сами отыщем! — потрясая факелом, выступил вперед староста.
— Нет вам хода в мой дом, — покачала головой ведьма, отступая во двор, и взглядом закрывая ворота. В них тут же замолотили со всей силы, а через забор полетели первые факелы. Этого Марика и добивалась. Пусть лучше думают, что ведьма с «упырем» погибли в пожаре. Взглядом подожгла свою крышу, и три-четыре стоящих поблизости дома. Пусть побегают, голубчики. Окинула двор прощальным взглядом, быстро прошла сквозь загорающийся дом, и вылезла через то же окошко. Она бежала серой тенью, совершенно не оглядываясь на горевшую за спиной деревню, откуда доносились панические вопли людей.