Понимаете, когда я там сижу, то мысленно рисую. И не просто воображаю картины – нет, именно работаю: начинаю с набросков и разметки, потом устанавливаю мольберт и раскладываю кисти, все как полагается. Иногда работаю карандашом или пером. Плоды моих трудов другим не видны, но не в том суть. Главное – процесс. Он представляется мне настолько реально, что я в любую минуту могу воспроизвести в памяти каждую свою картину или рисунок.
Софи считает меня чуточку сумасшедшей, но ведь для Софи я всегда была сумасбродкой. Впрочем, она молчит. Думаю, считает, что если я сумела найти в своей жизни луч, так не стоит его гасить, даже если со стороны это – чистая фантазия.
Второе светлое пятно в моей жизни – Дэниель, хотя его работа не дает нам видеться так часто, как обоим хотелось бы. Наше первое свидание настолько не удалось, что я думала, он больше никогда не захочет со мной встречаться. Я была так расстроена из-за Рэйлин и из-за того, что потеряла страну снов, что хотела отменить свидание, но Венди с Софи мне не позволили. И мы с ним смотрели кино в холле реабилитационного центра – «Гриль-бар „Порох"», – раньше оно мне очень понравилось бы, а тут я под конец начала всхлипывать.
– Надо было выбрать что-нибудь другое, – сказал Дэниель, когда я наконец успокоилась. – Я теперь вспомнил, ты же просила что-нибудь легкое и глупое.
Я только головой помотала:
– Нет, отличный фильм. Такой красивый…
– Душераздирающе красивый?
– И это тоже.
– Понимаю.
Помнится, я тогда подумала: «Нет, не понимаешь, как тебе понять?» Но может, он и понял. Может быть, каждый, кто оправляется от тяжелой болезни или увечья, уходит в себя и находит там страну, такую же настоящую для них, как страна снов для меня. Может быть, им живется там не легче, чем мне. И тем не менее они, возможно, страдают, лишившись той жизни.
Хотя в компании со мной в тот вечер было не слишком весело, ему, видно, все-таки понравилось, потому что, уложив в палате на кровать, поцеловал очень душевно и приходит снова и снова.
Хотя я так и не знаю, что он во мне нашел, и спрашивать не хочу.
Я вовсе на считаю себя такой храброй и стойкой, как уверяли меня девочки-вороны майской ночью, когда я видела их (во сне?) в своей палате. Кроме всего прочего, за время болезни я убедилась, что могу быть злой, впадать в депрессию и до слез жалеть себя.
В последнее время я стала чувствительной, как никогда прежде. Каждый пустяк представляется делом огромной важности: от вкуса утреннего кофе до взгляда, которым мельком наградил меня Гун, – все становится поводом для серьезных переживаний.
С ума можно сойти.
Кстати о «сойти с ума» – я все чаще задумываюсь, не приснилось ли мне все случившееся в стране снов. Если бы Софи, по старой привычке, отказывалась признавать всякое волшебство, пожалуй, и я бы поверила, что никогда не бывала в другом мире. Но она переменилась. Каждое утро я заставляю ее рассказывать, что нового в Мабоне, и если сама выражаю сомнения в том, что бывала там, она быстро наставляет меня на путь истинный. Теперь ее не подразнишь разговорами о ее волшебной крови – она только улыбается как ни в чем не бывало.
И еще есть Джо. Вот он-то, на мой взгляд, самая настоящая волшебная страна. Все равно, по какую сторону границы с ним встречаешься, – взгляд мудрого шута не позволяет забыть. И даже Венди побывала наконец в том мире, так что страна снов занимает немало места в моей жизни, хоть я и не смогу больше туда уходить. По крайней мере, долго-долго не смогу.
Я цепляюсь за обещание девочек-ворон. Достаю иногда те перышки и думаю, не позвать ли их по именам. Но я понимаю, что еще не готова. В стране снов недалеко уедешь в инвалидной коляске.
Но я то и дело вспоминаю лес-собор и Мабон. Пожалуй, лучшее доказательство, что мне от них никуда не деться, даже если бы и хотела, – тот вечер, когда меня навестил Тоби.
Мы с Софи были в студии, болтали, пока она промывала кисти. Послышался легкий стук в стеклянную дверь – и он тут как тут. В Мире Как Он Есть ему не понравилось – «очень все страшное», – но все равно время от времени он заходит меня навестить. В первый раз он принес мне блокнот с набросками: отыскал в Большом лесу. Я перелистала страницы – и теперь я знаю, что там побывала. Я знаю, что те наброски сделаны с натуры, а не просто так.
И не только я их узнала.
– Вот Бо, – сказала Венди, первый раз просматривая альбом. Открыт был портрет Нанабозхо, который я написала в Большом лесу. – Он был с Джеком Вертопрахом на той вершине. Я тебе рассказывала.
Я думаю, как здорово, что и она наконец вкусила волшебства, с которым давно знакома Софи и недавно была знакома я. Ей даже не пришлось засыпать – она попала туда в собственном теле. Софи мне рассказала, что тревожило Венди накануне того дня, когда меня похитили, и мы все это уладили. Договорились, что кто бы из нас первым ни научился переходить из мира в мир, сразу научит остальных. И мы всегда и всюду останемся крошечным кланом из трех маленьких свирепых женщин.
Венди могла бы даже первой туда попасть. Она тормошила Джо, но он хочет дождаться, пока мне станет лучше, чтобы учить сразу трех. Я уговаривала его позаниматься пока с ними двумя – с какой стати им меня ждать? – но он непоколебим. Подозреваю, что он старается оттянуть наше появление в мире духов, представляя, что мы втроем можем там натворить. Он ведь знает: как только я встану на ноги, нас уже не удержишь.
Как-то вечером, в конце лета, я пробую обсудить это с Дэниелем. Софи, Венди и Мона играют с профессором в карты. В одну из его безумных игр, которые он сам изобретает, меняя в них правила через каждые несколько партий. А мы с Дэниелем вдвоем гуляем в саду. Он катит меня в кресле по щебневой дорожке – тряское путешествие, но стоит потерпеть, потому что в конце его нас ждет чудесная рощица. Воздух полон запаха цветов и скошенной травы – Гун весь день косил газоны, ворча себе под нос. Небо ясное, и звезды кажутся гораздо ярче, чем должны бы посреди большого города. Но сегодня даже городской шум будто затих.
Дэниель пристраивает коляску так, чтобы иметь возможность присесть на железную скамеечку, держа мои руки в своих.
– Я тебе говорила уже, что волшебная страна на самом деле есть? – начинаю я.
– Я знаю, что ты в нее веришь.
– Нет, дело не в том, верю я или не верю. Я хочу сказать – я там бывала. И когда-нибудь, когда достаточно поправлюсь, я могла бы взять и тебя с собой.
Он меня удивляет – и глазом не моргнул.
– Если мне можно будет посмотреть на этот твой Большой лес, – говорит, – я, уж конечно, не откажусь.
– Ты мне поверил – вот так, сразу?
– А зачем ты стала бы мне врать? – спрашивает он.
Не знаю уж, где он прятался всю мою жизнь, но как же я рада, что он наконец нашелся!
Я притягиваю его к себе здоровой рукой, чтобы было удобнее поцеловать. Первый раз в жизни мне хочется быть поближе к мужчине и ничто во мне не скукоживается.
Сентябрь
По календарю – лето кончилось, и я уже ковыляю по комнате на ходунках. Будь правая рука немножко посильнее, обошлась бы и парой костылей или тросточек, но пока на нее вес не перенесешь, так же как на правую ногу.
В последнюю пятницу месяца я занимаюсь гимнастикой в реабилитации, а Софи бегает по делам и заодно заскакивает на Йор-стрит взять мою почту. Я так и не понимаю, почему не избавилась от чердачка. Не вижу смысла на него тратиться, но профессор упрямо оплачивает счета, а спорить с ним – что пытаться лбом стену прошибить. Если уж он решил, так возражений просто не слышит.
Но мне еще сто лет не подняться по той лестнице – если вообще когда-нибудь буду в состоянии. Кажется, самый оптимистичный прогноз обещает, что я смогу двигать правыми рукой и ногой, но сила к ним не вернется. Останусь хромой, и скорее всего никогда уже мне не танцевать, не бегать и не ходить на долгие прогулки.