Вопреки внешнему виду заведения, посетители были сплошь и рядом людьми чистенькими и аккуратными. Большинство столиков, как и предсказывал Серый, занимали похожие на нас пары. Некоторые с ребятишками и те, кому довелось оставить отпрысков дома, недовольно морщились — и здесь от детского визга не отдохнуть. Мелькали и торговцы, но явно неместные — одёжа дешёвая, чтоб не жалко в дорогу, и товары в мешках таскают с собой — ну как ноги приделают? Пока мы шли к постоялому двору, я успела насмотреться. Урождённые в Городище купцы совсем иные: суетливости в них не замечалось вовсе. Каждый двигался неторопливо и чувством собственного достоинства. Приходилось постараться, чтобы они обратили на тебя внимание. Ни один не станет пихать товар в лицо прохожим, как в рядах, через которые нам довелось пройти. Я даже заметила, как какая-то тётка с огромной корзиной звала-звала, да так и не дозвалась степенно поглаживающего животик продавца кухонной утвари. Он беседовал с соседом и всё недовольно зыркал на тётку: не видишь, мол, занят? Подождёшь. Я, хоть и не любила, чтобы товар без моего ведома лез в суму, не понимала и одновременно восхищалась тутошними лавочниками. Видать, не бедствуют.
Серый уверенно прошёл к высокому столику у прохода на кухню, где устроился, полагаю, хозяин заведения. Перекинулся с ним парой слов, поозирался, сообразив, что я, увлечённо крутящая головой, отстала. Когда я оказалась рядом с мужем, он уже успел выложить на стол горсть монет. Кучка медек и три серебряных. На ночь и день, никак? Хозяин, низенький мужичок с огромной бородой, заплетённой в три восхитительно пушистые косички с цветными бантиками, привычно смахнул монеты в бездонный карман фартука. Фартук довольно зазвенел — много нас таких, на ярмарку приехавших.
— Надолго к нам? — равнодушно поинтересовался бородач и, не дожидаясь ответа, скрылся на кухне.
Появился уже с двумя огромными кружками кваса. Следом семенила его маленькая копия — с двумя такими же растрёпанными косичками, в беленьком накрахмаленном передничке, смотревшемся как яркое солнышко в этой грязище, и огромными голубыми глазами. Происхождение косичек в бороде корчмаря сразу стало понятно. Девочка гордо несла в руках мису с сухарями. И это и есть обещанный за десять медек обед?! Поравнявшись с отцом, девочка оценила высоту столика, куда предстояло поставить угощение. В голубых глазах светилось приглушённое озорство и недетская серьёзность. Ясно, ей бы сейчас носиться со сверстниками по улице куда как веселее, но ответственное дело надобно закончить. Девочка поставила миску на стул, с заметным усилием пододвинула его к столу, забралась сама и, задыхаясь от гордости и тяжёлого труда, водрузила сухари на стол:
— Здравствуйте-приятного-аппетита-приходите-к-нам-ещё! — протараторила она, утирая передничком лоб.
Корчмарь погладил дочурку по голове и мало не прослезился от умиления.
— Спасибо, — искренне поблагодарила я.
Бородач мельком глянул на меня, явно недовольный, что его отвлекают от созерцания маленького чуда.
— Комната дальняя по коридору, — буркнул он, кивая на лестницу, — коль тот чернявый заявит, что никуда не уйдёт, гоните в шею.
Я хотела поинтересоваться, что это такого интересного некий чернявый может делать в оплаченной нами комнате, но Серый, не дав и рта раскрыть, вручил мне миску с сухарями, подхватил квас и выпихнул обратно на улицу.
Пожалуй, снаружи и правда устроиться лучше. Здесь стояли куда более свежие, видимо, недавно вырезанные скамеечки самого дешёвого дерева. Я присела и тут же поняла, что весь вечер буду занята выколупыванием заноз из самой ценной части тела. На соседней скамейке ворковала влюблённая парочка, уже прошедшая стадию скромности и стремящаяся к более близкому знакомству, но пока слегка стесняющаяся.
Серый захрустел сухарями, всем своим видом показывая, что жизнь хороша.
— И ты здесь жил?! — с ужасом спросила я.
— Ага, — подтвердил муж, — здорово, правда?
Я скептически осмотрела поток людей, льющийся мимо. Ковырнула носком сапога грязь под ногами. В грязи блеснула золотая монета. Я, не кичась, подняла и обтёрла её.
— Да, неплохо, — согласилась я, решая, стоит ли попробовать золотой на зуб или уступить сию честь кому-нибудь из продавцов сладостей.
Очень сомневаюсь, что я смогла бы тут жить. Кажется, я серьёзно ошибалась, мечтая перебраться из лесной глуши к людям — не так уж я их и люблю. Но то, что этот город не понравился мне, не значит, что он плохой. В конце концов, отсюда родом мой муж, а это уже много значит. Да и не видела я ещё ничего толком, чтобы судить.