Вот оно!
Я чуть не кинулась на Серого. Конечно, это был он. Как мне в голову могло прийти, что он упустит столь чудесное приключение? Я было усомнилась ненадолго, но хитрющий взгляд его выдал. Ох как же тяжко мне оказалось не раскрыть хитрость остальным (узнай они мальчишку, пинком выкинули б на дорогу. И правильно сделали б). Нет, теперь я тоже хочу повеселиться.
— А как звать тебя, девица? — невинно поинтересовалась я. «Девица» поперхнулась незаконченной историей о лаптях с кисточками, кои, по её заверению «зуб даю!», должны были быть у каждой уважающей себя модницы уже с начала лета.
— Эмюююээээ…смеиииииральда? — то ли спросила, то ли сообщила девица. — Эсмеральда! — приосанившись, повторила она. То есть он. Сама уже запуталась. Смутившийся было Серый легко выкрутился — По матери цыганка я.
— Ой, а погадай мне! — восторженно завопила я, подсаживаясь поближе. Я смачно плюнула на ладонь, вытерла её, к ужасу присутствующих, прямо о юбку новоиспечённой Эсмеральды и протянула ей ладонью вверх.
Серый брезгливо ткнул в неё пальцем:
— А позолотить ручку? Не, мы за бесплатно гадать не обучены.
Я сунула халтурщику мелкую монетку, валявшуюся в кармане — намедни подобрала на дороге. Удивлённая «гадалка» рассеянно покрутила её в пальцах и уткнулась в руку. Подозреваю, что в моей пригоршне Серый прятал улыбку, а то и сдерживал подступающий хохот.
— Чего знать желаешь, яхонтовая моя? — пропищал он невесть откуда взявшимся цыганским говорком.
Я изо всех сил старалась превратить хищную усмешку в смущённую улыбку:
— Ой, погадай красавица, — вздохнула я, — есть в моей деревне один мальчишка… Жить без него не могу!
Я по возможности неровно задышала и занялась любованием новеньких кожаных сапожек, выпрошенных по случаю ярмарки из маминых закромов вместо поджимающих ноги старых. Вопреки её уверенности «нечего каждый день таскать, ещё сгодятся при случае», вожделенную обувку я получила.
— Так что за мальчишка? — заинтересовалась Эсмеральда.
Я заговорщицки понизила голос, хотя попутчицы нас и так не слушали — щебетали о предстоящем веселии и фантазировали на тему богатых красавцев, кои должны были свататься к ним после поездки толпами.
— Тощий. Вредный. Сивый. Удавила бы, кабы на меня первую не подумали б. Да вот, чувствую, дружба наша во что-то иное превращается. Как увижу его — сердечко в груди так и стучит, так и колотится! Кажется, сейчас выпорхнет!
Эсмеральда занервничала. Я начала опасаться, что Серый выдаст себя раньше времени, не дав насладиться чудесной придумкой. Он крепко вцепился мне в руку и подался вперёд, испытующе заглядывая в глаза, которые я, в свою очередь, прятала, боясь расхохотаться.
— Но вот беда одна моё сердце гложет, — продолжила я.
— Ну? — поторопила меня недогадалка.
— Заметила я в нём страсть пагубную, — я как можно натуральнее всхлипнула и сделала вид, что утираю слёзы. — Взялся он носить одежду женскую. Как думаешь, красавица, это лечится?
Попутчицы долго косились на заливисто хохочущую парочку. Сперва с улыбкой, потом с опасением и, наконец, со стойким желанием придушить. Я утёрла теперь уже натуральные слёзы и подчёркнуто громко произнесла:
— Спасибо Эсмеральдушка, утешила ты меня. Кабы не твой совет, век бы мучилась!
— Это я ей старый цыганский рецепт от чирьев дала, — мстительно объяснила «Эсмеральда» ничего не понимающим девушкам.
— Ох, молодёжь… — одобрительно хмыкнул задремавший на козлах[vi] Нафаня.
До Малого Торжка, как и планировалось, добрались, когда солнце аккуратно складывало в котомку последние лучи. У ворот в тени увесистой яблони дремал охранник. Плоды часто и гулко стукались об землю, но пока облетали удачливого сторожевого. Однако выглядел он так измученно, будто одним его уже хорошенько припечатало аккурат перед нашим приездом. Немудрено: такой зной стоит, а он в доспехах, как в самоваре. Охранник вполне имел право стребовать с нас денежку за въезд — в столице торговцы в дни больших ярмарок платили пошлину, и эту традицию всё пытался ввести у себя местный городничий, но то ли кивнувший ему Нафаня показался ленивому молодцу смутно знакомым, то ли он посчитал, что на серьёзных торговок мы не тянем. Вставать не стал, а только махнул подёрнутым ржой копьём в сторону входа. Дескать, проезжайте, а меня не беспокойте всякой мелочью.