А меня, тем временем тоже прижали. Описав по поляне пару кругов, я так и не сумела ни убежать, ни утомить врага. Надея упрямо боролся с пришибленным разбойником. Помощи ждать неоткуда. Убьёт? Или что похуже?
— Куды ж ты, милка! Не боись, иди сюды, — глумился щербатый, приманивая меня пальцем.
— Я, дяденька, с незнакомыми никуда не хожу, — заявила я, стараясь потянуть время, — мама не велела.
Оперлась на меч, как старушка на клюку, и, тяжело дыша, добавила:
— Да и рожа у вас какая-то разбойная. Уж не хотите ли вы меня, дяденька, обидеть?
— А вот это ты верно подметила. Хочу.
— Так вам тогда мой муж горло перегрызёт! — заявила я.
— Прежде мы твоему мужу кишки выпустим и сожрать заставим!
У меня аж глаза пеленой заволокло. Глубоко внутри забурлила лютая ненависть, какой у женщины отродясь быть не должно. Тяжёлый меч больше мешал, я хотела отбросить его в сторону, но тело не слушалось и двигалось само по себе, набирая скорость. Ошалевший от наглости беззащитной жертвы разбойник остановился, не зная, что делать. Медленно, грузно, неуверенно направил на меня спасительную кость, позабыв про нож во второй руке. А мне того и надо. Куда бабе драться со здоровенным мужиком? Мы его хитростью! Я резко остановилась, кинулась в ноги противнику, сбивая его. Наверное, мужик и правда не хотел меня убивать. Уж очень медленным и испуганным он был. Но я его убить хотела, ой, как хотела! И ничуть не сомневалась в том, что смогу. Я оказалась верхом на враге в один миг. До упора вонзая меч в жирное пузо, я наклонилась к самому лицу щербатого:
— Я сама тебе кишки выпущу.
Я провернула меч в теле одновременно с предсмертной судорогой прижатого коленями тела. В нос ударила едкая вонь. Рукам было горячо и липко. Я поспешила отбежать подальше от трупа, медленно вдыхая прохладный вечерний воздух, успокаивая желудок, и наткнулась на ошалевший взгляд Надеи. Его противник тоже был посрамлён — отползал в сторону деревьев, признав поражение. Одухотворённый, но и сам едва живой, Надея вяло кидал в его сторону ветки, демонстрируя превосходство победителя. Наш помощник сморгнул, попытался подняться на ноги. Бой ещё был не закончен.
Серый стойко держался, уворачиваясь сразу от двух мечей. Сам он давно был безоружен, и только волчья ловкость и выносливость помогали не напороться на один из них. Лиховид терял терпение: расслабленный, неторопливо двигающийся главарь превратился в бешеного, визжащего сумасшедшего. Жажда всегда сводит с ума. Крови ли, чужого ли богатства. Раньше или позже, но сожрёт, проглотит того, кто слаб. А эти люди поддались ей давным-давно. Гнили заживо и не ведали, что не они жрут. Их.
Мужчины рубились из последних сил, но никак не могли справиться с тощим, ловким, по-звериному быстрым противником.
Надея запустил камнем в живучего разбойника.
Я с мечом наперевес бросилась к мужу.
Серый подхватил оружие хлестнул рукоятью одного врага, проламывая голову, и наотмашь резанул повреждённую ногу Лиховида.
Бандит молча осел на землю.
Но не зря Лиховида боялись на десятки вёрст окрест. Я оказалась слишком близко, да ещё и меч отдала. Кто бы упустил такую возможность?! Бандит нежно обнял меня сзади, кольнул остриём меча у пояса.
— Крепкий ты малый, не ожидал, — обратился он к Серому, — но у каждого есть слабости, верно? Муж, говоришь… Это вот она твоя жена? Хороша.
Я хмыкнула, услышав несвоевременную похвалу. Скажи мне кто таковы слова зим пять назад, быть может, зарделась, смутилась бы. Я наугад пнула нахала в колено. Промахнулась, но в ответ ощутимо получила кулаком под рёбра. Таковы сладкие речи у этих мужиков. Лиховид деловито ощупывал доступные свободной руке выпуклости. А я только видела, как глаза Серого медленно возвращают себе утраченную в изнуряющей битве желтизну.
— Меч-то положи, — заботливо проговорил разбойник, — не хотелось бы такой лакомый кусочек порезать. Молодец. А теперь чуть назад отойди.
Серый отошёл назад. Человек бы нипочём не успел с такого расстояния броситься на врага. Для волка это был один прыжок.
— А ты, — обратился Лиховид к Надее, — возьми-ка у костра верёвку.
Что именно хотел разбойник сделать с верёвкой, мы так и не узнали. Серый успел раньше. Уже в прыжке лицо начало менять очертания. На шее врага сомкнулись ещё человеческие зубы, но через миг кожу пропороли волчьи клыки. Разбойник попытался вдохнуть, но в горле бурлила кровь. Умер Лиховид даже раньше, чем понял, что начал задыхаться.
Серый разомкнул зубы, рукавом утёр кровь со всё ещё человеческого лица, больше её размазав. Осмотрел поляну. Поднял меч, пересёк бывший лагерь разбойников и быстро воткнул лезвие в спину последнего, почти скрывшегося в лесу. Кажется, возле Малого Торжка стало на одну разбойную шайку меньше.