— Не дело, — согласился Серый, — только народ пугают. Сами, небось, толком не знают, что ищут.
Парень всплеснул руками:
— Так и я о том! Ходят зыркают страшно, каждую суму проверят. Лошадку нашу в прошлый раз перепугали.
— Перепугали, — возмутилась девушка, поглаживая ушки животного, — она у нас к чужим непривычная, дёрнулась от кого-то, так охранники её битый час держали, тыкали носом в заходящих. Переволновалась, бедная. Даже сумы на обратном пути вести не могла.
— Ага, — рассмеялся балагур, — зачем, спрашивается, скотину с собой вели? И сумки я сам тащил и проехаться на ней нельзя — жена жалеет. Но охранники лютуют, это правда. Мзду дерут со всех — человека ли, зверя. За скотинку нашу отдельную медьку платить пришлось. И то едва убедили, что она не на продажу, а то б целую серебрушку стрясли. Шутка ли! При мне нищего не пускали, потому что у него, видите ли, зубы гнилые! Правду говорю, прямо так ему зубы и смотрели и всё думали, пустить — не пустить. Бедный мужик уже и сам был не рад. Эй, да это, никак, дядька мой? Эй! Дядька! Ну, бывайте. Пойдём мы с родичем.
Поддерживая беседу, муж измудрился выведать и кой-чего полезного:
— В Городище и правда ищут оборотней. Народ стараются лишний раз не пугать, но не шибко выходит. Многие помнят времена, когда волки ходили по улицам и всех это устраивало, но сейчас это принято считать байками.
— Так уж и устраивало? — удивилась я, — вам разве не полагалось прятаться в ночи и грозно рычать?
Серый искренне удивился:
— С чего бы? Волки старались особо никому глаза не мозолить, не пугать лишний раз. Ходили в человечьем обличье, жили как люди. Но все прекрасно знали, что мы рядом. И город содержали в чистоте.
— Убирали?
— Убирали, — подтвердил муж, — ворьё и жульё. Кто ж откажется от бесплатной охраны, которая из личного интереса избавляет город от всякого сброда. В лицо нас знать не знали, но никто волков по ночам не шугался. И тогдашний городничий ничего не имел против. До поры. А новый оказался не так умён.
Купившись на внезапную откровенность мужа, я поинтересовалась:
— Так это новый городничий вас выдворил из города? За что? Как?
Серый напрягся, но глаз не озолотил — держал себя в руках.
— За красивые глаза и чрезмерную любовь к нам горожанок, — хихикнул он, — одно могу сказать точно, стражники понятия не имеют, как узнать оборотня.
— Да вы и сами-то друг друга не узнаёте, — припомнила я историю с Тихоном.
— В человеческой форме — нет. Разве что очень старый и опытный оборотень унюхает собрата. И то это будет, скорее, как посторонний запах на теле. Кто знает, может я не сам оборотень, а просто столкнулся с одним на улице? Или шапка у меня волчьего меха. Я Тихона и не мог унюхать. Слишком мал и глуп был. А вот от меня волчатиной несло. Не так просто себя контролировать, когда такая видная девка рядом, перекинулся да провонял, — Серый игриво обнял меня за талию. — Ни собаки, ни другие животные оборотня, пока он человек, не унюхают. Но стражники, похоже, этого не знают. Иначе зачем бедную лошадку носом во всех подряд тыкали?
— И ещё в рот заглядывали, — припомнила я.
— Клыки надеялись усмотреть, — муж презрительно скривился, — ещё бы на сросшиеся брови бросались.
Я припомнила старые легенды:
— Бабушка говорила, оборотень в зеркале волком отражается.
— Не замечал, — усмехнулся Серый.
— Так вас, получается, вообще в толпе не углядеть.
— Не углядеть. Разве что разозлить сильно, чтобы обратился. Но это только на молодых и неопытных сработает. Поэтому детей всегда в узде держали, особыми… средствами…
Серый запнулся.
— Что за средства такие? Тебя, никак, ребёнком на цепи держали?
— На цепи? А тоже метод. Надо запомнить, — съехидничал муж, — нет, способы были мирные. Чтобы волчата и себе не повредили и другим. Не волнуйся. Меня в толпе не распознают. Но и ты будь осторожна. Мало ли, чего в голову дурням взбредёт. Ты сильно не волнуйся и внимания к себе не привлекай. Досматривать будут, не дёргайся. Ничего они не найдут.
Слабое утешение. Будь моя воля, в столицу я бы вовсе не совалась, как советовала утренняя знакомая.