Думы скрасили дорогу.
Девушки высыпали на неширокую песчаную косу у реки и споро принялись стаскивать сарафаны. Я не торопилась, шныряя по кустам взглядом. Они ж по всей деревне прошли, ни за что не поверю, будто парни с Михасем во главе шанс упустят! Девкам-то всё равно, они, может, специально свои прелести демонстрируют, а мне показывать нечего.
И точно... Вот оглоеды малохольные!
Бочком, бочком, я обошла плотные заросли по перелеску, сорвала по пути прутья подлиньше и покрепче, измучившись, нашла едва заметную взгляду тропинку свежую и тихо прокралась по ней. Встала за спинами возбужденно перешептывающихся ребят.
- Ох, ты смотри, Минка-то, Минка хороша как!
- А Любава тоже ничего. Вон какие титьки - яблочки спелые, так и хочется лизнуть их!
- А мне Сонюшка милее: ножищи у нее от ушей!
Поганцы!
Ведь ничему не учатся!
И я вытянула первого хворостиной по оттопыренной заднице.
- Ой! - Взвизгнул парень.
- Ай! - Передразнила я и принялась хлестать всех подряд обеими руками. - Оглоеды! Коты подзаборные! Вот я вам задам сейчас! Гляделки ваши поганые повыковыряю, да языки грязные поотрываю! Ишь чего удумали, за девками подглядывать, да титьки их за глаза обсуждать. Свои отрастите и щупайте или лижите!
Парни рванули через кусты. Хорошо рванули, с подвыванием и руганью забористой. Меня почем свет крыли, только мне всё равно. Пусть орут. Им еще и матери дома добавят, ибо девки во рту такое событие удержать не сумеют.
Ребята до самой воды добежали, а там и оторопь на девчонок напавшая прошла. Визг, писк и брызги: девки давай малохольные водой охаживать. Не больно, но приятного мало, когда вода пополам с песком речным в глаза летит.
Я стала руки в боки, не выпуская розг. Смеялась до слез. Уж больно жалко любители натуры на природе выглядели. Истинно коты с опущенными хвостами. Так и проморгала Михася.
- Ай! - Теперь мой черед визжать настал. - Отпусти меня, дурень!
- Разбежался! - Рявкнул Михась, перехватил меня и вместе со мной в реку кинулся.
- Ах ты парша приставучая! - Я замахнулась кулаком, ибо хворостины куда-то запропастились. - Я ж тебя в узел скручу! - И захлебнулась водой.
Замутилась речка перед глазами. Защипало веки и обидно стало до слез. Легкие быстро огнем зажгло, неужто утопит?!
Ан нет.
- Остыла, дурища? - Вытащил меня Михась и встряхнул.
Я всхлипнула. Глаза протерла и со злостью уставилась на парня. - Ну, что гляделки вылупила, курица? - Он снова встряхнул меня.
- Сам ты петух щипаный! Ты зачем меня в воду макнул?
- Так ты ж купаться собиралась, вот я и помог немного.
- Еще скажи по доброте душевной! - Огрызнулась.
- Ага, по ней самой, душевной. Ты ж нас ниже пояса тоже по ней отходила, а долг платежом красен, не так ли?
- Я за вами голыми не поглядывала! - Взвизгнула. Обошла Михася и поплелась к берегу. Мокрый сарафан отяжелел и неприятно вился вокруг ног. Туфли размокли. Теперь домой босиком идти придется, иначе ноги натру, а то и туфли, и так не первой свежести, совсем развалятся.
- Стой, Янэшка!
Михась выбрался следом.
- Чего тебе? - Я, подвернув сарафан, выжимала сорочку.
Парень смотрел на мои ноги. Нехорошо так смотрел, словно облизывался пес на кость. - Ну?! - Я поспешно опустила подол сорочки.
Михась очнулся. Щеки его румянец тронул.
- Я вот чего... - Он замялся. - Тебе глянулся кто из наших?
- Чегооо?! - Я чуть на попу не села от неожиданности. - Тебя-то это с какого перепуга интересует?
- Не меня это интересует! - Внезапно разозлися парень. - Стал бы я тобой, курицей, интересоваться!
- И кто тогда?! Уж не Чиш ли? А может быть Ганька? Или дубовая башка Костан? Знаешь что? Иди вы к Лешему на пенек, да посидите чуток, авось понравиться! - Выругалась я. - Кто хочет, пусть сам подойдет и спросит. Вдруг он-то мне и глянулся! - Я махнула рукой, развернулась и пошла в лес.
- Да стой же! - Далеко мне уйти не дали.
Михась схватил меня за плечо, развернул к себе и ткнулся ртом в мои губы.
Вот такого я точно не ожидала!
Ноги подкосились и если бы не держал меня парень, то легла бы на землю подрубленной елочкой.
Поцелуй был приятен. Наверное. Не знаю. Меня ведь не целовали раньше, сравнивать не с чем! Описаний-то я наслушалась, но так ли правдивы? Как это звезды взрываться могут? А сердце тонуть в омуте? А радуга перед глазами вспыхивать? Они ж закрыты!
Кстати, а чего это я?
- Пусти! - С силой оттолкнула парня. - Совсем сбрендил? Только попробуй еще раз... губы свои распустить! - Я нарочито брезгливо вытерла рот рукавом.
Михась окинул меня хмурым взглядом. Парень тяжело дышал, раскраснелся, а в штанах у него бугор вздулся. Мамочки, это он что же... того?!
Ик?!!!
От испуга я икать начала. Желудок целиком к горлу подкатывал и выпрыгнуть норовил.
- Моя будешь, - отдышался Михась. - В седьмую ночь седьмого месяца, как положено, а до тех пор, если увижу кого рядом с тобой - загрызу! - Рыкнул деревенский и скрылся в лесу.
- Пес бешеный! - Крикнула я вслед ему, погрозила кулаком и за голову схватилась. Это что же делается-то?! Как же мне этого оглоеда от своего порога отвадить?!
И я со всех ног бросилась к своему дому. Агнешка должна была помочь. Как никак она в этих самых делах опытная!
***
Я куталась в теплую шаль Агнешки и прихлёбывала из глиняной кружки травяной успокоительный чай. Нервы с молоду беречь надо, а мне из каждый второй норовит попортить. Тетка давала указания. Очень сосредоточенно и серьезно перечисляла что мне следует делать в в первую седьмицу седьмого месяца, особенно в ее последнюю ночь. Я слушала и понимала, что когда-то все тоже самое мне рассказывала мама. Но ведь это все глупые сказки про оборотней?!
Или... нет?
Всю седьмицу носа на улицу не казать. Сидеть дома тише мыши в подполе. Трижды в день обтираться тряпицей в настое жгученника смоченной. К окнам и дверям не подходить. Свое так вовсе заколотить досками и каждую ночь до утра свечу на подоконник ставить. На кровати с краю не ложиться. На звуки со двора не реагировать, дверь и окно не открывать и уж тем более не выходить на улицу, даже если сама Агнешка звать будет!
Я слушала и удивлялась. Как так то?! Михась ко мне в полночь с товарищами ломиться будет? Да на кой ляд я ему сдалась? Он же меня курицей называет!
Только... Только не шутила тетка. Сердцем я чуяла.
- Агнешка, что происходит? - Тихо спросила. Мне стало не по себе.
- Не сегодня, милая. Я объясню тебе все после седьмого дня седьмого месяца.
Эх, когда Агнешка так говорила, то настаивать бесполезно. Ее слово - кремень, но клятву взять не помешает.
- Клянешься?
- Клянусь! - Тетка ударила ладонью по столу. - Ладно сиди, а я пока пойду с Михасем потолкую. Может и удастся миром решить.
- Миром? - Я удивилась. - А с кем ему воевать-то? С тобой не посмеет! - Я самодовольно усмехнулась. Агнешку в деревне уважали и боялись. Правда, я не понимала почему, ведь тетка моя добрая и жалостливая несмотря на железный характер. Никому она в помощи не отказывала, ан нет, всё равно люди ее близко к себе не подпускали. Странные они, Сосновцы.
- Ох, Янэшка, если бы только знала... - Вздохнула женщина. - Ну да ладно, ждать недолго осталось, а там посмотрим как оно сложится.
Знала... Знала... Развели тайн на весь мир хватит. Но одно радовало, что ждать действительно оставалось недолго. Всего три седьмицы и второй месяц лета вступит в свои права.