После одного из моих представлений на Урале в мой номер в гостинице пришел двадцатидвухлетний молодой человек с тонкими чертами лица. Я очень устал, но не мог отказать ему. Только взглянув на него, я понял, что он сильно страдает. Отчаяние и страх читались в его глазах. Я мгновенно определил, что его постигла любовная драма. Потом узнал, что он воспитывался в детском доме и был совсем маленьким мальчиком, когда администрация рассказала, что его родители являются «врагами народа». Его отца расстреляли, а следы матери затерялись в лагерях. В шестнадцать лет он поступил в техникум и два года спустя стал работать механиком на фабрике. Он жил в местной гостинице, ожидая, пока освободится комната в фабричном общежитии.
В город приехала женщина, которая остановилась в той же гостинице, и они познакомились. Она была на двадцать лет старше его, но выглядела моложе своих лет. Недавно освободилась из лагеря. Завязался роман. Но женщине необходимо было поехать в столицу, чтобы восстановить документы, а заодно и свое честное имя. Он не смог проводить ее, да она и не хотела этого. В ней заговорила женская мудрость, которая подсказывала, что ничего хорошего из их романа не выйдет из-за разности в возрасте. Она сказала, что поезд на Москву отходит, когда он будет работать в вечернюю смену. Потом уехала и не оставила никаких своих координат. Впечатлительный юноша очень расстроился. Несколько дней, которые они провели вместе, были наполнены нежностью и любовью. Однажды они сфотографировались в городском парке. Эта фотография — единственное, что осталось у него на память о возлюбленной.
Юноша сунул дрожащую руку в карман и передал мне черно-белую фотографию. Я был поражен. Передо мной было лицо красивой молодой женщины, которой никак нельзя было дать тридцать восемь лет. Внезапно меня поразило открытие, которого я испугался. Казалось, что юноша почувствовал, о чем я думаю. В моих руках было свидетельство того, что трагедия Эдипа повторяется и в наше время. Юноша не был похож на женщину, и я не имел никаких доказательств их родства, но был убежден, что передо мной фотография матери и сына!
Прослышав о моих способностях, молодой человек захотел попросить меня установить ее местонахождение. Более того, он желал знать, от него ли у нее ребенок. У меня в голове был полный разброд, возникали образы женщины, истосковавшейся по мужским ласкам за пятнадцать лет в лагере и нашедшей покой в объятиях собственного сына. Если я открою юноше секрет, это приведет его к нервному срыву, и я понял, что должен сказать благородную ложь во спасение. Итак, собрав волю в кулак, сказал своему посетителю: «Верьте мне и следуйте моему совету. Ваша возлюбленная вышла замуж за иностранца и сейчас живет за границей. У нее есть ребенок, но он не ваш. Забудьте ее. У вас есть негатив фотографии? Нет? Отлично. Я оставлю ее у себя с вашего позволения. Она будет напоминать мне о нашей встрече». Поколебавшись, молодой человек согласился оставить мне фото. Я попросил его прийти ко мне еще раз, перед тем как уеду из города. Он пришел через пять дней и выглядел гораздо спокойнее.
Ты знаешь, Таня, — заключил Вольф Григорьевич свой рассказ, — что я всегда ношу с собой талисман — кольцо с бриллиантом в три карата, тогда я носил также забавную маленькую эскимосскую статуэтку из кости, которую мне подарили в Магадане. Я выгравировал на ней перочинным ножом свои инициалы и передал своему гостю. Он поблагодарил меня и ушел, навсегда освободившись, кажется, от мучившего его кошмара.
Вольф много вынес впечатлений из своих поездок по Востоку. Можно сказать, Европа заложила в нем основы психологических знаний, а Восток отшлифовал их. Во время путешествия по Индии он познакомился с некоторыми йогами и очень интересовался их способностями. Они вдохновили его на продолжение экспериментов с каталептическим сном. По возвращении стал демонстрировать этот опыт в нескольких европейских столицах. Затем наступил двадцатишестилетний перерыв не потому, что эти демонстрации не интересовали зрителей, а потому, что истощали его тело и душу. А главное — подобные представления были запрещены в Советском Союзе.
В декабре 1963 года Вольфа попросили снова продемонстрировать эти способности в московском Центральном Доме литераторов. Каталепсия интересовала скорее как научный феномен, нежели как развлечение. На представление пришло немногим более ста человек. Присутствовали и медики, включая профессора Сергеева — директора Института исследований мозга. Именно по его просьбе Мессинг согласился на эксперимент. Были также несколько журналистов. Вольфа воспринимали как врача, показывавшего сложную операцию своим студентам.