Квэйкеры и офицеры УМСА обещали вскоре вернуться в лагерь и помочь нам развить работу. В глаза бросался молодой квэйкер, лет тридцати, капитан английской армии, представившийся нам, как Рэкс Рааб. Он хорошо говорил по-немецки, сказав, что фактически он не англичанин, а бур. В его разговоре, жестах, внимательности и ласковом взгляде глаз чувствовалось искреннее дружелюбие.
Рэкс Рааб посещал ежедневно выставку и заходил в нашу мастерскую. Нас поражало его нескрываемое презрение к Кеннеди, его достоинство, с которым он говорил с сержантами ФСС, его желание быть с нами «на равной ноге». Он садился на скамьи рядом с инвалидами, которые вначале невольно косились и отодвигались, разговаривал с ними задушевно и всегда, прощаясь с нами, каждому с подчеркнутым уважением пожимал руку.
Выставка была закрыта за два дня до Рождества. Все вещи разобраны, поскольку их хозяева сами не претендовали на их сохранение в своей собственности. К Рождеству прибыло довольно много посылок, и вольфсберговцы покупали «сувениры», веря в то, что «любят они нас или ненавидят, но когда-нибудь должны будут нас выпустить».
ВОЛХВЫ…
Сочельник 1946 года был холодным, неприветливым, серым. Туман, который, как влажное одеяло, покрывал Вольфсберг и его окрестности, сменился северным ветром. Он все заледенил, заморозил, гулял, швыряясь снежной пылью в разукрашенные сказочными узорами маленькие, тусклые окна бараков.
Елки нам принесла наша рабочая команда только накануне. Разделили по одной на барак. Уже неделями женщины, по вечерам, читая легенды о Рождестве, соблюдая субботы Адвента, делали елочные украшения для всего лагеря. Материалом служили бумажная вата, серебряная бумага из папиросных коробок англичан, которую нам приносили киперы, и, наконец, цепи из нарезанной лентами жести консервных коробок, которые нам поставляла английская кухня. Их делала инвалидная мастерская, имевшая ножницы для жести.
В нашей «Бастельштубе» красовались две малютки-елочки. Одна, фута в три — для «С. П.». Мы, пользуясь отсутствием Кеннеди, выклянчили у капитана Марша разрешение украсить деревцо и с небольшими подарками, через Джока Торбетта, отправить в «Специальный загон». Этой елочке мы посвятили особое внимание и любовь. На всех языках, на которых говорили люди в «С. П.», были написаны поздравления, хоралы и наш, православный, тропарь. Для каждого из 74, там бывших была повешена папироса, леденец, шоколадка. Молодой лейтенант Эбергард-Буби Зеефранц, тяжело раненый во время войны в голову и теперь страдавший ужасными припадками боли и явлениями, похожими на падучую болезнь, с виртуозностью списал с моего молитвенника «Рождество Твое, Христе Боже наш», старославянскими буквами. Он же слепил из мятой бумаги, художественно раскрасив ее серой и коричневой красками, пещеру, вырезал из открыток, которые нам дали киперы, изображения Богоматери, Младенца и Св. Иосифа, сделал ясли. Для полной картины не хватало только волхвов. Где-то он нашел одного, но отсутствовали два других, и Буби предпочел прилепить хоть одну фигуру. Это было для нас, для мастерской. Для мастерской была и совсем малюсенькая, не больше двух футов, голубая елка, которую нам привез милый капитан Рэкс Рааб.
В этот сочельник к нам приходили английские солдаты за своими заказами: медведями, слонами, плетеными из бечевок сумками и куклами. Исполненные мною три группы — Снегурочка, принц и семь карликов, были торжественно упакованы и увезены.
Мы заканчивали работы и торопились аккуратно прибрать помещение и, с разрешения капитана Марша, провести вечер вместе, одной инвалидной семьей.
Часов около четырех, когда ранние сизые сумерки стали смягчать убожество вида лагеря, к нам, с котлом чая, не вошли, а ворвались «фрасстрегеры». На этот раз это были молодые солдаты. Они находились в состоянии страшного возбуждения.
— Только что вернулся в лагерь Кеннеди… Знаете, кого он с собой привез?
— Кого?
— Генералов, осужденных на смерть в Италии! Генерал-полковника Эберхарда фон-Макензена и генерал-лейтенанта Курта Мельцера!
Благодаря радио-передачам, нам было известно, что эти генералы и фельдмаршал Кессельринг обвинялись и отдании приказа о расстреле 300 красных партизан в Италии. Мы слыхали о том, что все трое были осуждены на смерть через повешение, и что этот приговор был санкционирован верховным военным судом «четырех»… Итак, к нам прибыли «настоящие военные преступники» — люди большого значения, большие полководцы, солдаты в настоящем смысле этого слова. Смертники!