— Поздно уже мне в Рай метить… Таких дел наворотил…
— Но, но! — Илларион обхватил его руки, наклонился поближе.
От него веяло уютным, умиротворяющим теплом, однако сейчас оно жгло сердце, потому что Игорь точно знал — пройдут мимолётные минуты свидания, и он снова останется один, в сырой промёрзлой камере, куда еле пробивается через решётки тусклый пасмурный свет.
— Игорь, ты отлично знаешь, кто настоящий виновник! И тебе удалось его одолеть. Никому прежде не удавалось, а ты смог! Я это знаю, Бог знает, Он всё видит!
— Что ж тогда Бог оставил меня гнить в этой дыре, а?!
Волхов вдруг вскипел яростью, оскалился, вырвался из крепких пальцев. Надсмотрщик дёрнулся было утихомирить его, но батюшка подал сигнал, чтобы тот остановился.
— Я не знаю, Игорь. Не знаю… Но я верю, что всё это не напрасно. У всего есть смысл.
Он опустил ладонь на плечо трясущегося от гнева и боли друга, и тот вдруг склонил голову, пряча влажные от слёз глаза.
— Я не хочу этого, Илларион. Я не смогу…
— Сможешь! Слышишь, Игорь? Сможешь!
Волхов зарыдал.
«Ну, зачем?! Зачем он приехал? Серая тусклая жизнь только потому была сносной, что другая уже забылась! Но теперь…»
— Всё, заканчивайте! Время вышло.
Надсмотрщик приготовил наручники, пока батюшка в последний раз сжал руки Волхова, перекрестил и коснулся губами его лба, благословляя быть сильным.
Тепло человеческого тела сменилось холодом металла. Зубья лязгнули в механизме захвата, плотно обхватив запястья.
— Прощай, Игорь. Не теряй веру!
Слова оборвались грохотом захлопнувшейся двери.
Обратный путь он прошёл словно в тумане, очнувшись уже в своей камере. Кружка наполнилась до половины, теперь капли плюхались в воду, растворяясь в ней.
Волхов понуро улёгся на койку, свернулся калачиком. Стало тошно от всего вокруг, хотелось кричать, биться о стены, крушить!
Капля разбилась о толщу мутной воды, раздразнив слух.
Слёзы застилали глаза, стало холодно, будто пробил озноб, зубы задрожали.
Ещё одна капля.
Стена, отделанная грубой штукатуркой, вдруг вызвала волну ненависти. Он знал в ней каждую выбоину, каждую трещину, каждую неровность. Захотелось изменить хоть что-то в этом проклятом месте!
«Давай! Сделай это!»
Кулак с размаху врезался о шершавую поверхность, в душе отдалось запоздалой болью.
— Р-р-р-р-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
Снова удар! И ещё один! И ещё! Пока штукатурка, окрашенная выступившей кровью, не осыпалась, явив новую деталь осточертевшего мирка.
Капля снова упала в кружку.
Волхов вскочил, схватил её, взмахнул, расплескав часть воды в стороны…
Жалобный писк остановил его. Мышь выглянул из своей норки, взволнованно наблюдал за происходящим, не зная куда себя деть.
Гнев отступил.
Волхов осторожно опустился на корточки, поставил кружку, в которой ещё осталось достаточно воды для маленького зверька.
— Прости, дружище. Забыл совсем…
Мышь взобрался по подставленной руке на плечо, возмущённо запищал.
— Ну, тихо, тихо. Вот, смотри — тебе вдоволь напиться хватит.
Он вылил немного воды в ладонь, подождал, пока зверёк вскарабкается по запястью, налакается, а затем вернул кружку на место.
— Доволен?
Мышь утвердительно пискнул, вызвав лёгкую улыбку.
— Вот и хорошо. Продолжим партию?
«А ты помнишь расстановку?»
— Вроде бы помню…
Волхов лёг на койку, убедился, что Мышь устроился поудобнее и устремил взгляд в потолок.
━─━────༺༻────━─━
Буйный ветер свистел между решётками за окном, пробирался сквозь щели, кусая за пятки холодными хлыстами, ныряя за шиворот по разгорячённому упражнениями телу.
— Сто, сто оди-и-и-ин, сто два-а-а-а…
Без тренировок сохранять трезвость мысли было бы невозможно, поэтому Волхов уделял им времени не меньше, чем вычислениям, сочинениям и шахматным партиям.
— Сто тр-р-р-и-и-и…
Мышцы окислились, отозвались жгучей болью, требуя отдыха.
— Хватит, — он остановился, потянулся, разминая задубевшие мускулы. — Фух! Что-то я сегодня переборщил, не находишь?
Мышь, вальяжно разлёгшийся в складке одеяла, ответил лёгким шевелением усиков. Он наелся от пуза поданной на завтрак перловкой, напился остатками дождевой воды, а теперь просто наслаждался своей удачной жизнью.
— Двинься, наглёныш, — Игорь вытерся рваной тряпкой, чтобы сквозняк не так сильно докучал, и с наслаждением опустился на край койки, давая ногам отдохнуть.
«Дай отыграться!»
— Да погоди ты. Мне б отдышаться для начала.
«Немедля! Я должен закрыть поражение!»