Да, местечко колоритное. Чем-то оно напоминало Игорю родной ПГТ с такими же обветшалыми многоэтажками, разбитыми дорогами, проблемами и людьми, по сути своей простодушными, привыкшими довольствоваться малым.
Но хватало и других. Такие оставались не из любви к родной земле, даже не из принципа «где родился, там и пригодился», а из желания выкачать из городка все деньги, которые смогли бы. Просто потому, что развернуться здесь на полную, не беспокоясь о рисках, было намного проще. Ведь в условной Москве хватает своих больших шишек, не пускающих к сытной кормушке, а тут…
Игорь только начинал понимать обстановку, но пары месяцев проживания хватило для обрисовки общего положения.
Администрация города жила на откатах, меняя проходных мэров каждые два-три срока. Те двигались по карьерной лестнице, а основной аппарат управленцев принимал в загребущие объятья новых, чтобы обкатать молодняк, посланный по указанию свыше. Но взятки, хреновые дороги, тендеры на строительство которых выигрывали «нужные» фирмы и покраска треснувшей штукатурки вместо капитального ремонта в полувековом доме не являись причиной отправки Игоря именно сюда. Хотя власть имущие всё равно были замешаны в этом.
За последние полгода в городе пропало тридцать человек. Большинство — молодые девушки, но числились также несколько детей и взрослых мужчин. Полиция не только не могла вычислить виновников, но даже от самих пропавших не нашлось никаких следов. Всё слишком походило на мистику, а местный шаман, что отшельником жил где-то в лесу, как-то появился на центральной площади, призывая вернуться к законам предков, чтобы те защитили их от посягательств нечистой силы.
С этим шаманом Игорь пытался встретиться с того дня, когда прибыл в отдел в качестве переведённого сотрудника вместе с Данилой, но тот почему-то больше не появлялся в городе, а где именно он обитает, никто не знал.
— Товарищ майор, вас полковник Кузьмин вызывает. Говорит срочно.
Сержант, донёсший распоряжение, ожидал дальнейшей команды, но Игорь немного затормозил — до сих пор не привык к званию майора.
«Капитанские звёздочки в твоём возрасте вызовут лишние вопросы, — объяснял Данила, когда информировал по поводу легенды новой жизни. — Тебе уж по паспорту положено майором быть. А по физиономии и подавно…»
Но звание стало не самым непривычным. Новое имя, новая биография — всё это пришлось зазубривать долгими днями, пока новая внешность заживала, преображая лицо.
— Григорий Александрович, вы слышите?
— А? Да, да, Коль, извини. Задумался. Можешь идти, я скоро буду.
— Есть!
Сержант, молодой паренёк девятнадцати лет, поступивший на службу сразу после армии, отсалютовал, развернулся и покинул кабинет. Данила проводил его взглядом, а затем нахмурился.
— Что-то мне не нравится этот полковник. Плохое предчувствие.
— Он за полгода не сменил следственную группу, просравшую все сроки. Интересно, с чего бы у тебя такое предчувствие?
Игорь встал, морально готовясь к ожидаемой взбучке. Даже ностальгия взыгралась.
— Вот ты всё сарказмируешь, товарищ майор, а ведь нам нужно в эту группу попасть. Есть хоть какие-нибудь идеи?
— Вообще есть одна… но об этом позже. Сначала схожу на ковёр, а там уж посмотрим.
В здании полиции работало, если можно так сказать, очень плохое отопление, из-за чего приходилось иногда, в особо суровые морозы, оставаться в бушлате весь рабочий день. Как ни странно, самый верхний этаж держал вполне нормальную температуру, при которой зимняя одежда лишь прибавляла хлопот. Поэтому Игорь скинул бушлат перед тем как выйти из кабинета.
Полковник сидел за дубовым тяжёлым столом, что-то расписывая своей любимой перьевой ручкой, время от времени поглядывая на фотографию такой же пухленькой дочки.
— О, Григорий Александрович! Проходи, садись. Я тебя ждал.
Тучный мужчина с проседью на висках, широким носом-картошкой, круглым лицом, на котором утопали поросячьи глазки, шевелил густыми «сталинскими» усами, бормоча себе под нос какой-то текст, но даже не повернул головы в сторону двери. Однако точно знал, кто именно прошёл через проём. Эта вроде бы комичная внешность скрывала коварную хитрость и скользкий ум, отчего при общении с ним всегда приходилось обдумывать каждое слово прежде, чем его произнести.