Известно, что вырождение всякого биологического вида начинается с самок. Вырождение цивилизации очевиднее всего на женщинах. Основным признаком вырождения становится отказ от следования инстинкту. Можно представить себе ситуацию, когда двое мужчин сражаются за одну женщину, и женщине все равно — кому из них она будет принадлежать. Такая ситуация оказывается в пределах инстинкта, если в этой женщине записано, что мужчина нужен ей для создания жилища, рождения детей, их защиты и добычи пропитания (опять же в первую очередь для детей, а во вторую для нее самой). Женщина сделает одежду для всех и обустроит дом. Но какой именно из двух этих мужчин будет ее мужем — ей все равно потому, что оба они в равной степени согласны с данной программой. Это инстинкт. И здесь можно сколько угодно предъявлять претензий женщине в пренебрежении человеческими представлениями о любви, о гордости, о нравственности, и так далее. В данной ситуации она все равно оказывается биологически права. По существу в древности именно так и отбирали женщин, когда восставал род на род, и это было в порядке вещей.
Но сегодня мы видим ситуацию совсем иную. Сегодня стандартом оказывается ситуация, когда женщина не желает видеть мужчину как человека. Ее не интересуют его устремления и переживания, он не интересен как человек потому, что «все мужики одинаковы». Женщину интересует не сколько сам мужчина, сколько то, что он может ей дать для потребления. Это пока согласуется с описанным выше инстинктивным поведением. Строго говоря, здесь нельзя сделать претензии женскому полу. Претензия заключается в том, что мужчина рассматривается как средство и как инструмент для удовлетворения совершенно иных цели — необузданной потребности личного потребления женщиной до той поры, пока не сморит сон и не наступит физическая усталость. В этом и происходит разрушение инстинкта. Потребление идет не с целью родить, воспитать, выкормить детей, а с целью личного ублажения. При этом в обществе существует утверждение, что так правильно, женщине так и надо себя вести. Это сформулировано погибшими для рода женщинами в виде крылатой фразы: «Мужчина должен зарабатывать деньги, а женщина должна их тратить».
Такое извращение инстинкта происходит потому, что цивилизация оторвала человека от естественной среды обитания, лишила его этим должного жизненного тонуса и постаралась компенсировать его своими благами — техническими средствами. Это почти то же, что отрезать ногу и поставить вместо нее совершенный протез.
Эта ситуация понималась людьми во все времена, и в разные времена предлагались из нее различные выходы. Среди них есть радикальные, такие как уход от мира в монахи, в разбойники или в «Робинзоны». Большая же часть человечества ограничивается разумными полумерами — поддерживает свой тонус через спорт, творчество, или рабочие нагрузки, в результате экономической конкуренции или борьбы за кусок хлеба.
Столь важные, хотя часто уродливые и неприятные, конкуренция или борьба за биологическое выживание — бесплатное приложение к современной цивилизации. Они возникают сами собой, и в условиях проповедей о всеобщем благоденствии ведут к неврозам. Поэтому наша цивилизация — это цивилизация неврастеников. И дальше будет хуже, люди будут продолжать терять глубину и устойчивость чувств, способность к волевому напряжению.
Так, в 1999 году, офицеров немецкой армии, перед отправкой в Косово психологи были вынужденны примирять с мыслью, что есть риск, что их, или их друзей, могут убить и это надо принимать как естественное явление. Настолько военный человек ослаблен цивилизацией.
Перед смертью цивилизация начинает особенно внимательно опекать свои «коренные» народы. Но именно это ускоряет их гибель. На тему вырождения опекаемых народов есть исследование И.Р. Шафаревича: «Социализм как явление мировой истории», где в понятие социализма объединяет исторические случаи регламентации властью жизни населения. Блага цивилизации есть по сути элемент регламентации жизни. Нам говорят и предлагают — как надо жить, а мы лишь исполняем. Идеология глобализма оказывается идеологией цивилизации времени ее заката. Ибо она стремится регламентировать жизнь уже не отдельного человека, но целых народов, определяя им историческую роль либо «золотого миллиарда», либо его слуг, либо изгоев.