Идеология глобализма плоть от плоти западной цивилизации. Она неизбежно стоит на христианских ценностях. Но, очевидно, христианские «ценности» безнравственны, и потому разрушаются уже на уровне самого христианского бога. Они неизбежно рассыплются как песок, и отдельные удерживаемые камни рухнут на головы оглупленных народов.
Тайная идеология глобализма, (католицизма и масонских орденов Англии и США) есть сущность зла. Она молчаливо предполагает, что человечество превратится в быдло, и будет кормить золотой миллиард. А по мере углубления кризиса цивилизации — только сто тысяч отборных негодяев. И планируется, что будет происходить выстраивание все более жесткой иерархии в условиях всеобщей смерти и разложения. Воистину, узнаю тебя Рим поздних веков! История показывает, что эта идеология вполне совместимо с идеологией христианства. В этой банальности и в идее глобального повторения истории увядания Римской Империи заключается вся идея готовящейся, но уже заранее обреченной системы глобализма.
2. С понятием добра мы связываем желанный выбор, а со злом не желанный. И выбор этот делается здесь, на земле, в настоящее время, но с учетом опыта и знания прошлого и будущего. Мы утверждаем, что категории добра и зла могут быть определены в социальном и религиозном смысле. Они могут быть расширены до этнических понятой, хотя их понимание начинается с личных ощущений человека.
Издревле человек находил, что есть вредные и полезные поступки. Есть годные и негодные места для жизни. Есть вредная и полезная пища. Есть человеческие отношения, ведущие к конфликтам или к миру.
Способность отличить полезное от вредного, дурное от хорошего заложена во всех живых существах на уровне инстинкта. Так произошло в процессе развития видов. Кто не приобретал такой способности или терял ее- вымирал.
Первобытный человек так же обладал должным инстинктом различения вредного и полезного, добра и зла в своем понимании. Этот инстинкт так же был ограничен и так же всякий раз давал сбой, когда перед человеком обнаруживались новые задачи, вызванные его развитием.
Прорыв человека из дикости в культуру состоял не сколько в создании орудий производства, сколько в создании искусства, этических и эстетических представлений, которые радовали и разрешали социальные вопросы.
Величайшей революцией древности было не только открытие добычи огня, но и открытие возможности передачи этического опыта через слово, через легенду, миф. Так зафиксированный опыт позволял однозначно сказать — что допустимо, а что не допустимо в поступках? Какие дела гибельны, а какие жизненны? Что сохраняет целостность племени, а что его разрушает?
Насколько известно, в древности человечество справилось с этой задачей. В пещерах, где жили древние люди мы не находим совершенных орудий убийства, но находим совершенную живопись. Сделанные в прошлом веке исследования племен, живших первобытной культурой, показали очень высокий уровень их нравственности, (смотри Э. Тейлор «Первобытная культура»).
Ряд исследователей считает, что эта нравственность аборигенов корыстна, и определяется боязнью магической атаки со стороны европейца. К такой точке зрения ведут амбиции цивилизованного исследователя. В действительности, эта нравственность обнаруживалась в первобытных культурах повсеместно, независимо от уровня понимания аборигенами колдовства. Она вытекает из требования выживания племени. Тот, кто создавал иные этические концепции — вымер за долгую эпоху первобытности. В основе первобытной культуры оказались отношения честного партнерства и доверия, а не отношения господства и несправедливого обмена, которые навязывает нынешняя цивилизация.
Этический опыт древности фиксировался в легендах, в мифах творения Мира. Эти мифы и легенды справедливо считались величайшим богатством племени. Из них следовало, как вести себя в различных ситуациях. Они охранялись от воровства и фальсификации.
Для аборигенов, значимость содержания мифов определялась значимостью богов и хранителей мифов — жрецов. Древние умели и знали как хранить свою память и свой жизненный опыт без книг и развитой письменности. Столетиями они шлифовали этот опыт и делали его безошибочным. Но, в конечном итоге, этот опыт не смог противостоять соблазну обогащения и оказался бессильным в условиях быстрых социальных изменений.