Под конец дня посыльный принес газету в школу. Процесс над грабителями дилижансов ярко освещался в местной прессе. В статье, посвященной им, журналист кратко пересказывал историю поимки преступников и указывал время завтрашнего суда над ними. Большая часть горожан собиралась посетить процесс и поглазеть на бандитов. Кассандра не любила подобные развлечения толпы и не посещала подобных представлений. Все это напоминало дикие развлечения, вроде затравки медведей на ярмарках старой Англии. Что ж, народ всегда жаждет двух вещей, хлеба и зрелищ, как писали еще древние философы. Правда в этот раз Кассандру упорно что-то цепляло в этом событии. Было ощущение, что там стоило появиться. Интуиции девушка доверяла всегда и безоговорочно.
Мэт
Страшно хотелось пить. Тех маленьких порций воды, что давались к ломтю хлеба на день, Мэту было мало. Жар усиливался. Парня сильно знобило. Кашель из сухого перешел в мокрый, и горло стало болеть куда сильнее. За эти несколько дней похода и заточения рубашка едва ли не насквозь пропиталась потом и теперь противно липла к телу. Джинсы тоже словно одеревенели и сейчас казались слишком тяжелыми, хотя последнее скорее было следствием слабости. Из-за нее же все и плыло перед глазами и закладывало уши. Мэт почти не слышал происходящее вокруг. В первые дни еще хватало сил сидеть или недолго ходить по камере, теперь он все время лежал на тюфяке. Неимоверных усилий стоило подняться, чтобы принять еду и воду у смотрителя.
Положение складывалось хуже некуда. Мэт не знал как там остальные. Симс и Плат были живы вчера, но кто знает, не увезли ли их уже сегодня утром. Он сам едва выдержал эту ночь. Муторный сон в каком-то полубредовом состоянии. Разбудить его смог только крепкий пинок смотрителя. Старик даже что-то говорил, только парень не разобрал. В других обстоятельствах Мэт уже давно оценил бы ситуацию и попытался сбежать, один или с подельниками, не важно, главное было отстоять свою жизнь. Сейчас же о чем-то подобном не было сил даже думать. Смерть взяла парня в кольцо. Даже если болезнь не убьет его до следующего утра, то это сделают представители правосудия Олмфри. Хотя в этом всем была и своя положительная сторона, мизерная, меньше чайной ложки меда в бочке дегтя, но она была. С той первой ночи, как лихорадка разыгралась вовсю, Мэт не видел ни одной твари рядом с собой. Видимо слабость как-то влияла на проявление подобной силы. Хотя бы в свои последние часы он будет свободен от этого проклятия. Невольно парень вспомнил слова отца, сказанные в их единственную встречу:
– Ты еще не раз проклянешь и весь этот мир, и свои глаза. Им дано видеть слишком много, – голос Хоука Дурного Глаза звучал злобно, почти злорадно. Этот бандит, словно бы, наслаждался самой мыслью о том, что кто-то еще будет мучиться, как он сам.
Они виделись лишь раз, незадолго до смерти Изабеллы. Лицо этого человека намертво врезалось в память Мэта. Между ними было слишком большое сходство, особенно сейчас, когда парень повзрослел. Больше всего на свете тогда, будучи мальчишкой, метис не хотел становиться таким же, как Хоук, лицемерной сволочью, дебоширом и пьяницей. Он грабил и убивал белых людей, мотивируя это местью за свое племя, а потом тратил награбленное в их же салунах. Этот индеец потерял право называть себя воином и даже мстителем, когда желание добыть пару монет на бутылку перевесило все благородные мотивы. Мэт слышал, что Хоука подстрелили где-то на юге Техаса. Парня не интересовали подробности, как и сам факт смерти этого человека. Те слова, сказанные отцом в день встречи, довлели над Мэтом почти как проклятие. Он действительно возненавидел и этот мир, и себя самого, а эти проклятые глаза особенно.
Где-то после приема пиши Мэт отключился, слабость брала свое. Правда этот сон продлился не долго и прервался примерно так же, как и утром, только вместо смотрителя в камеру к бандиту зашел кто-то другой. Высокий широкоплечий мужчина что-то сказал Мэту, но тот не ответил, из-за сильной головной боли он с трудом разбирал, что происходит вокруг. Мужчина повторил свои слова, похоже какой-то вопрос, парень разобрал только отдельные слова: «еще» и «жив». Судя по всему, этот некто явился осведомиться жив ли заключенный. Не получив ответа, он от души пнул Мэта носком кованого сапога в живот. Метис сжался и закашлялся, а потом поднял на мужчину взгляд полный ненависти. Он приподнялся с тюфяка, опираясь на руки. Дрожь от напряжения прошлась по конечностям, а за ней проследовало онемение.