Пока все остальные в деревне смирялись с бедой, Вулфрику пришло в голову, что он настолько близок к воину, насколько это возможно в деревне, хотя он и не завершил своего паломничества. Если на деревню нападут, Вулфрик и другие ученики — это все, что могло ей противостоять.
Не имея воинов, способных взять в руки оружие, чтобы защитить деревню, они находились в шатком положении. Даже если бы Расбрук был разбит в битве, как Леондорф, были бы другие деревни, которые с радостью воспользовались бы этим и поглотили часть территории Леондорфа. Им было что терять: лучшие охотничьи угодья, пастбища, скот — все это могло пострадать за зиму. Им нужны были люди, чтобы защитить то, что принадлежит им, и для Вулфрика это означало только одно. Совет скоро отправит некоторых учеников в паломничество, и он вполне мог стать одним из них. Эта мысль взволновала и ужаснула его одновременно. У него должно было быть еще два года на обучение и подготовку, но деревня без воинов — это деревня без ничего.
Этельман сел на койке и размял ноющую спину. С тех пор как раненые вернулись в деревню, ему удавалось поспать не больше пары часов за раз. Даже с учетом присутствия нового священника Белармана, который зарекомендовал себя как отличный целитель, требования к нему были выше, чем все, что он когда-либо испытывал. Как будто было недостаточно недостатка сна, сам акт исцеления сильно нагружал его тело.
Его взгляд остановился на шкатулке с Камнем. Он взывал к нему каждый раз, когда он приближался к нему, обвиняя его в пренебрежении своим долгом, но снова вмешались боги. Он уже собрался уходить, искать способ уничтожить его, но теперь не мог. Он не мог покинуть деревню, когда они переживали столь тяжелые времена. Даже с Беларманом. Но, казалось, всегда можно было найти оправдание. Всегда находилась веская причина, чтобы отложить то, что, как он подозревал, станет величайшим испытанием в его жизни. Почему боги так упорно пытаются запутать его?
Тренировки отменили, оставив Вулфрика размышлять о случившемся. Он бы предпочел отвлечься на то, чтобы ему приказывали и кричали, но делать это было некому. Остатки деревенского совета час за часом сидели взаперти в Большом зале, а командовал ими Белгар. Вульфрик сидел позади него, прислушиваясь к обсуждениям внутри, ожидая услышать что-то, что могло бы его затронуть.
Белгар и несколько пожилых, отставных воинов — вот и все, что осталось от совета. Учитывая кризис, в котором оказалась деревня, многие другие требовали, чтобы их голоса были услышаны. Все были напуганы. В зал были приглашены купцы и ремесленники — впервые для деревни. Чтобы пережить предстоящую зиму, все должны были объединиться. Вульфрик решил, что будет справедливо, если они выскажут свое мнение, учитывая дополнительную работу, которая от них потребуется. Вполне вероятно, что некоторые из их семей будут возведены в ранг воинской дружины, а их дети станут воинами. Было ясно, что для того, чтобы выжить, им придется многое изменить.
За долгие годы, проведенные в Большом зале за подслушиванием, Вулфрик узнал голоса всех членов совета. Однако сейчас он мог различить лишь одного или двух. Белгар вызвал в деревне чувство единства и солидарности, впустив остальных, — единственное позитивное чувство в Леондорфе. Он делал все возможное, чтобы все поверили, что смогут выжить, если будут действовать сообща, но Вулфрик задавался вопросом, не напрасны ли эти усилия. Увидев, как Донато вошел в Большой зал перед началом собрания, Вулфрику было трудно смириться. Будет ли Родульф следующим?
Больше всего Вульфрику было любопытно, что скажет Донато. Он давно обижался на воинов и, без сомнения, был бы рад их уничтожению, если бы не угроза, которую они представляли для его средств к существованию. Он, конечно, был далеко не благодарен за жертву и, вероятно, не знал, что кто-то подозревает, что именно его двуличность дала Расбруккерам повод для нападения. Вульфрик размышлял, стоит ли ему что-то сказать, но не знал достаточно, чтобы начать выдвигать обвинения.
Разговор шел о том, как лучше защитить деревню, а это, по мнению Вулфрика, выходило за рамки компетенции большинства мужчин в зале. Он подался вперед и сильнее прижался ухом к стене.
Мы не можем сделать из молодых людей воинов, просто назвав их так. Мы не можем посылать их в бой, не совершив паломничества". Голос принадлежал Белгару.
'Почему нет?' Голос Донато? Вульфрик не был уверен.
Раздался громкий вздох. Только те, кто прошел этот путь, смогут обрести благосклонность Джорундира на поле боя. Отсутствие таковой означает смерть и поражение, а значит, с таким же успехом мы могли бы вообще не иметь воинов". Снова голос Белгара, отягощенный разочарованием.