— Тебе не нужно ничего для меня делать. Вообще ничего. — Я колеблюсь, прикусываю губу. — Может быть, что-то одно.
— Назови это.
— В какой-то момент Зак вернется и спросит, закончил ли я читать эту книгу про Платона. Я скажу ему, что да. Ты меня поддержишь?
Она разражается смехом. Несмотря на то, что ее голос — тень самой себя, а ее прекрасная шея обмотана бинтами, и она смеется сквозь синяки, ее смех все равно самый прекрасный из всех, что я когда-либо слышал. Ее смех такой же, как она сама. Искренний, страстный и милый, с легкой ноткой жестокости.
— Он будет на нас сердиться, — говорит она мне, как только ее смех стихает. — Думаю, книга сгорела в огне.
— Черт. Правда?
— Да. И я ударила ею профессора Стерлинга по голове.
— Правда?
Она гордо кивает. — О да. Я сильно ударила его.
— Это моя девочка.
Она улыбается, медленной, довольной улыбкой. — Твоя девочка.
Я пожимаю плечами. — Если Зак не убьет меня.
— Он не посмеет.
— Он может, когда узнает, что мы сделали с его книгой. Он сказал, что это идеальное введение в философию.
— Скорее, идеальное оружие самообороны, — говорит она, опуская голову мне на плечо.
— Ты не думаешь, что нам еще рано смеяться над этим дерьмом? — спрашиваю я.
— О, определенно. Я думаю, мы можем быть в шоке. Я не сомневаюсь, что травма рано или поздно настигнет нас, и когда это произойдет, это будет… Боже. Это будет беспорядок.
Я сглатываю. Она права. Потому что я убил своего отца, и у Антона наверняка неприятности, и Лена мертва, и мне придется за все это отвечать в конце концов. Как и Захаре после всего, что с ней случилось.
Я заключаю ее в свои объятия, прижимаюсь губами к ее макушке и прижимаю ее так близко, как только осмеливаюсь.
— Мы встретимся с этим вместе, когда это случится.
Мягкое место
Захара
Утром отец вместе с Заком и Тео отправляется в мою квартиру, чтобы осмотреть повреждения. Вскоре приезжают Рианнон и Санви. Рианнон несет шоколадки, фрукты и цветы, как будто не знает, что больше подходит, поэтому приносит все. Санви приносит сумку со сменой одежды, туалетными принадлежностями и косметикой. Я благодарна им обеим, настолько благодарна, что уже целую вечность не могу ничего сделать, кроме как прижать их к себе обеими руками.
Когда я наконец отпускаю их, то иду в ванную комнату в номере Якова, чтобы принять душ и переодеться. В зеркале я вижу образ молодой женщины, которая одновременно и я, и не я. Длинные блестящие волосы те же, карие глаза, прямой нос. Рост тот же, кожа того же нежно-коричневого цвета.
Но есть и что-то другое. Сила, которую я раньше в себе не замечала. И что-то легкое и свежее, словно лучик света, сияющий в глубине моего взгляда.
Что-то похожее на надежду.
Я выхожу из ванной и вижу, что Санви увлеченно беседует с Яковом, а Рианнон раскладывает закуски у него на коленях. Он пытается есть и не отставать от Санви. Рианнон видит меня и сразу же говорит: — Я же говорила, что Стерлинг — гребаный урод!
Я вздыхаю и сажусь рядом с ней на край кровати Якова. Она обхватывает меня за шею. На ней все еще пальто и шарф, и оба они мокрые от талого снега, но ее объятия — как чашка горячего шоколада для души.
— Мне так жаль, что это случилось с тобой, Зи. Ты заслуживаешь лучшего.
— Стерлинга посадят в тюрьму? — спрашивает Санви. — Ты же знаешь, насколько мягким может быть закон, когда речь идет о преступлениях против женщин. Может, мне попросить отца поговорить с адвокатами за тебя?
— Я уверена, что отец уже занимается этим, — успокаиваю я ее. — Я сомневаюсь, что Стерлингу удастся избежать наказания. Он установил камеры в моей квартире. Это может обернуться для него серьезным ударом.
— Камеры. — Санви вздрогнула и зажала рот руками. — Боже мой, Зи. Это мерзко. Совершенно мерзко.
— Почему мужчины такие? — спрашивает Рианнон и, быстро положив руку на плечо Якова, добавляет: — Но только не ты.
Он вздрагивает, когда ее рука ложится на его раненое плечо, но кивает. — Спасибо.
— Что ты собираешься делать, Захара? — спрашивает Санви. — С квартирой? С дипломом?
— Понятия не имею. Я не знаю. Я чувствую… Думаю, я просто устала. Я собираюсь отдохнуть, все обдумать, а потом… не знаю. Наверное, продолжу. Я не хочу погрязать в этом и не хочу трусить. Я хочу жить своей жизнью. Я хочу быть счастливой.