— Мне это не нужно, — говорю я Антону.
— Чего ты хочешь, пацан?
— Ничего из этого.
Антон долго борется со мной из-за этого. Он пытается сказать, что это мое по праву, что я заслужил это после всего, через что прошел мой отец. Но мне все равно. Все это не заставит меня передумать. В конце концов я обращаюсь за помощью к лорду Блэквуду и его адвокатам. Я передаю Антону почти все, за исключением денег и имущества, которые я отложил для матери и ее семьи.
В отместку Антон открывает для меня счет и портфель акций. Он говорит, что мне никогда в жизни не придется работать.
Я говорю ему, что мне нравится работать.
Он говорит, чтобы я заткнулся и как-нибудь пришел на ужин с его семьей.
У меня уходит почти год на то, чтобы снова поехать в Санкт-Петербург. Именно Захара уговаривает меня поехать и организовывает поездку. Несмотря на то что я заперт в бесконечном чистилище дела против Стерлинга, именно она следит за тем, чтобы мы оба ходили к психотерапевтам.
— Нам не нужно забывать о том, что с нами произошло, — говорит она мне однажды ночью, когда ни один из нас не может уснуть и мы лежим в постели, проговаривая долгие часы напролет. — Нам просто нужно исцелиться от них.
И я понимаю, что она права.
Мы встречаемся с моей мамой, ее мужем и дочерью в Александровском парке. Сейчас ранняя осень, канал зеленый, а деревья похожи на языки пламени. Моя мама почему-то выглядит именно так, как я ее помню. Добрая, мягкая, голубоглазая и немного уставшая. Волосы у нее теперь серебристые, и она кутается в большое пальто. Ее муж, высокий, худощавый мужчина в очках и с мягкими серыми глазами, крепко держит ее за руку.
Когда она видит меня, ее глаза наполняются слезами. Странное, отстраненное осознание того, что я впервые вижу ее плачущей. Она не плакала, когда отец пришел за мной в тот день, даже когда он избил меня до полусмерти и вытащил за волосы из квартиры. Может, тогда она была сильнее, а может, слишком напугана. Интересно, плакала ли она по Лене так, как сейчас плачет по мне?
Муж отпускает ее руку, и она стоит передо мной, словно не решаясь дотронуться до меня.
— Ты так вырос, мой Яша. — Она закрывает рот руками, а потом шепчет, почти с благоговением: — Я и представить себе не могла, что ты будешь таким.
Я провожу рукой по пушистым волосам. После смерти отца не было ни сказочного превращения, ни снятия проклятия. Я не превратился из зверя обратно в человека. Я по-прежнему ношу короткую стрижку и черную одежду. У меня есть несколько новых татуировок: пуля на руке, которой я застрелил отца, имя Антона и пунцовая роза прямо над сердцем.
Я неловко смеюсь и спрашиваю: — Как бандит?.
Она качает головой и, встав на носочки, проводит рукой по моей щеке. — Я никогда не думала, что ты вырастешь таким красивым.
Мое горло сжимается. Долгое время я не могу ничего сказать, поэтому просто обхватываю ее руками и молча прижимаюсь к ней. Когда-нибудь нам придется поговорить, понимаю я, действительно поговорить, обо всем, что произошло с нами обоими с тех пор, о нашей нынешней жизни, о ее муже и Захаре. В конце концов, мы должны будем поговорить и о Лене. Только не сейчас.
Дарина, моя сводная сестра, выглядит красивой и нежной, как маргаритка. У нее золотистые волосы и очень серьезное лицо. Она пожимает мне руку, когда я представляюсь ей.
— Я всегда знала, что однажды встречу тебя, — говорит она мне торжественным тоном.
— Как ты думаешь, мы поладим? — спрашиваю я, сжимая ее маленькую руку.
— О, да. Думаю, да. Есть около миллиона вещей, которые тебе предстоит узнать обо мне, и, возможно, около миллиона вещей, которые я хочу узнать о тебе.
— Это очень много.
Она слегка улыбается. — У нас есть все время в мире, верно?
— Верно.
Мы все вместе идем по полумесяцу парка. Захара, прирожденная светская львица, поддерживает беседу с легкостью, держа на расстоянии все болезненные призраки между нами. За это я буду благодарен ей до конца своих дней.
Перед тем как мы расстаемся, мама крепко обнимает меня, так крепко, что я слышу, как трещат ее плечи, и говорит: — Ты приедешь к нам в гости, Яша? Ты и твоя прекрасная девушка?
— Да. Мы приедем. — Я целую ее в макушку. — Мы будем приходить часто. Обещаю.
После этого Захара спрашивает меня, что я чувствую.
Я отвечаю ей, что не знаю.