— Что тебе нужно от цветов Лены? — спрашиваю я мертвую женщину сквозь стучащие зубы. — Ты живешь в темноте.
Она не отвечает.
Я ничего не могу сделать с цветами Лены. Наша мать и так испытывает трудности с деньгами, а я еще слишком молода, чтобы работать, хотя и недолго. Я не могу заменить акварели Лены — пока не могу. Но я это сделаю. Я клянусь себе в этом.
Когда-нибудь я стану таким грязным, отвратительно богатым, что куплю Лене тысячу наборов акварели. Я куплю ей все цвета радуги. Я куплю ей все, что она захочет, и все свои деньги потрачу на то, чтобы она всегда была в безопасности и счастлива.
На следующий день я нахожу Волка возле школы. Он стоит у ствола старой ели и курит сигареты со своими друзьями. Я бросаюсь к нему и с размаху бью по лицу. Он отшатывается назад, глаза расширяются от удивления. Больше мне не удается попасть ему в лицо. Его друзья хватают меня за руки и прижимают к дереву. Волк смеется.
— Куда ты теперь побежишь?
Он дергает меня за рукав и тушит сигарету о мою руку, прямо над локтем. Это мой первый шрам, а позже и первая татуировка — черная дыра, закручивающиеся звезды, проглоченные внутрь.
В тот день я снимаю побои и ухожу домой с опухшим глазом. После этого Волк оставляет Лену в покое. Может быть, потому, что он отомстил, а я понес заслуженное наказание.
Но я не забываю.
На следующий год, в конце лета, я иду на Кровавую луну и снимаю с себя футболку. Шрам от ожога на моей руке все еще сырой и красный. Я иду прямо к Волку и врезаюсь лицом в его зубы. Они врезаются в мой лоб, но ломаются. Он пошатывается. Я бросаюсь на него со всей силой.
Мне двенадцать, ему шестнадцать, скоро исполнится семнадцать. Это его последняя Кровавая луна. Я бью его до тех пор, пока он не замирает в моей хватке, а потом сражаюсь со всеми, кто попадается мне под руку. Я даже не вижу, с кем дерусь, из-за крови в глазах. Я дерусь и дерусь, дерусь и дерусь, как собака на ринге, кричу в черепе, пока не остается никого, с кем можно было бы сражаться.
Так я становлюсь Кровавым Волком.
В тот год никто не трогает ни меня, ни мою сестру. Наконец-то я в безопасности — и, что еще важнее, в безопасности Лена.
А потом появляется мой отец.
Рожденная в отчаянии
Захара
Каждый мужчина, которого я когда-либо любила, в итоге разбивал мне сердце.
Это темное проклятие моей жизни, гнилое ядро всех моих страданий.
Моей первой любовью, как и у большинства маленьких девочек, наверное, был мой отец. Все в нем завораживало меня в детстве. Его прямой взгляд, темная борода, всегда идеально ухоженная. Насыщенный запах его духов, тщательность, с которой он следил за своей внешностью. Его голос, этот глубокий гул, властность, с которой он говорил и двигался. Даже когда я не понимала, что он говорит, мне нравилось слушать его. Он занимал место в моей жизни, как героическая фигура в легенде, наполовину реальность, наполовину миф. Я немного боялась его и полностью любил.
Мой отец — тот, кто оставил в моем сердце зияющую рану, которую я с тех пор пытаюсь заполнить. Он обещал любить меня и оберегать; он постоянно говорил мне это, когда я была маленькой. Я закрывала глаза и слушала вибрацию его голоса, когда он говорил, прижимаясь губами к моим кудрям.
— Ты — мой мир, моя Захара. Папа всегда будет любить тебя и оберегать.
Я до сих пор помню его слова, то, как они облепили меня, словно броня. Доспехи давно исчезли, но слова остались на мне, как шрамы. Все мои самые давние воспоминания связаны с ним: звук его голоса, дымчато-серые глаза и запах его одеколона. Но взросление — это осознание того, что твои родители — всего лишь люди.
И мой отец — всего лишь человек, в конце концов. Такой же лжец, как и все остальные.
Он обещал, что будет любить меня и оберегать, а потом отослал меня и позволил мне пострадать. С тех пор мне всегда больно. Иногда, когда он злится на меня, он говорит: — Почему ты не говоришь мне, когда тебе нужна помощь? Все, чего я хочу, — это чтобы ты была в безопасности.
Но у меня никогда не хватает духу сказать ему правду.
Потому что я не уверена, что все еще верю в то, что ты можешь меня уберечь.
Потому что я боюсь, что быть рядом с тобой будет больнее, чем с теми, кто причинил мне боль.
Потому что иногда именно ты причиняешь мне боль.
Он никогда не осознавал, как сильно он меня обидел, потому что боль, которую он причиняет, — это смерть от тысячи порезов. Маленькие раны, которые наносятся снова и снова.