Я откидываюсь назад и смотрю на нее. Она выглядит как великолепная ученая: свободный шерстяной джемпер и короткая юбка, белые носки и черные мокасины, локоны. Она вся в мягких изгибах, у нее умные глаза и первозданная красота. Она совсем не похожа на бойца, и мысль о том, чтобы научить ее наносить удары или держать кого-то в удушающем захвате, одновременно и смешна, и страшна.
— Разве у тебя нет занятий? — спрашиваю я.
— Да. И занятия с моим репетитором по диссертации.
— Завтра?
— Завтра полдня.
— Тогда мы начнем завтра.
Она хватает пальто, сумку, книги и уходит, распустив локоны и облако духов. Я опускаю голову на мраморную столешницу перед собой.
— Черт.
Похоже, с этого момента я буду часто принимать холодный душ.
Позже в тот же день мне звонит Антон. На мгновение мой палец замирает над красной кнопкой. Я игнорирую его звонки и сообщения с тех пор, как приехал в Лондон. Так может продолжаться очень долго. Кроме того, Антон никогда бы не проигнорировал мои звонки.
Ради всего святого.
Я нажимаю на зеленую кнопку и подношу телефон к уху.
— Где ты, черт возьми, был? — рявкает Антон.
— Где-то рядом.
— Ты, тупой урод, заставил меня поволноваться. Я думал, что кто-то наконец-то проломил тебе череп.
— Если бы.
— Не шути с таким дерьмом, пацан. Ты уже выполнил просьбу отца?
— Нет.
— Сделай. Он становится беспокойным, а ты знаешь, какой он. Ты же не хочешь, чтобы он злился на тебя. Я не хочу, чтобы он на тебя злился.
— Я разберусь, — говорю я. — Успокойся, дедушка. Все эти стрессы вредны для твоего старого сердца.
— Ты маленькая дрянь. Может, не будешь меня напрягать, а?
— Я сказал, что разберусь с этим.
— Черт возьми. Хорошо. Хорошо. — Он замолкает на мгновение, и я представляю, как он проводит своей грузной рукой по волосам, зачесывая их назад. — Ты хорошо питаешься и все такое?
— Да.
— Хорошо, хорошо. Хорошо. Ешь свои гребаные овощи и… не знаю… не обрюхать ни кого.
— А что, ты не хочешь внука? — спрашиваю я.
Антон смеется.
— Хах, я бы с удовольствием завел внука, но ты еще не готов к этому дерьму. Ты сам еще ребенок. Сначала разберись со своей жизнью, да?
Хороший совет. Разобраться со своей жизнью, да? Если бы все было так просто.
— Ты хочешь повесить трубку, Дедушка, или сначала скажешь, что любишь меня?
— Да ну нафиг. Береги себя, пацан.
— И ты тоже.
Я засовываю телефон в задний карман, накидываю толстовку и куртку и выхожу из квартиры, убедившись, что все заперто и консьерж находится в своем кабинете.
В отличие от того, что думает Антон, я не полностью игнорировал работу, которую дал мне отец. Мне удалось разыскать обоих журналистов, смерти которых желает мой отец. Один из них — урожденный британец, получивший образование в Оксфорде и сделавший карьеру военного корреспондента в разных странах мира. Другой — русский эмигрант, у которого, вероятно, не было особого выбора, кроме как уехать из России. Не составило труда проследить за ними до дома из офиса и выяснить, где они живут.
Мой русский товарищ — это тот, кого я навещаю после разговора с Антоном.
Не из чувства патриотической преданности, а потому что он лучше поймет остроту ситуации, чем его британский товарищ. Я застаю его за жилым домом, как раз когда он заканчивает привязывать мотоцикл к стойке. Я хватаю его за плечи и тащу за мусорный бак, подальше от камер видеонаблюдения.
— Что тебе нужно? — хрипит он, глядя на меня.
Он не думает, что его хотят ограбить. Интересно. Должно быть, я теряю хватку.
— Ты ожидал, что кто-то придет за тобой? — спрашиваю я, толкая его к стене и прижимая к ней одной рукой, чтобы он оставался в мертвой точке.
— Да, — говорит он. — У меня было предчувствие, что меня могут найти неприятности.
Его английский такой же шикарный и отточенный, как и у всех его сверстников, но, как и у меня, его родной язык время от времени дает о себе знать.
— Хорошо. Тогда мне не нужно рассказывать тебе, в каком дерьме ты находишься, не так ли?
— Если бы ты хотел, чтобы я умер, я бы уже умер, — говорит он. — Так чего же ты хочешь?
— Ты разозлил Кавински и его приятелей. Ты и твой приятель-журналист. Олигархи на взводе, и они думают, что только могила может заставить тебя замолчать.
Он наклоняет ко мне голову. Это невысокий, заросший сорняками парень, довольно смуглый, с аккуратно подстриженной бородкой и очками в проволочной оправе. Несмотря на то, что он маленький, он довольно смелый. Он смотрит мне прямо в глаза и даже презрительно усмехается.