— Что она делает? — спрашиваю я, более чем впечатленный тем, как агрессивно она жестикулирует, не проливая ни капли из своих напитков.
— Она разрывает отношения с парнем Захары ради нее, — говорит Санви.
Я смотрю на мужчину, на которого кричит Рианнон. Точнее, я смотрю на его шерстяной пиджак, бороду и серебристые волосы. Он не уродливый мужчина, смуглый и представительный, но в оперном театре или на рабочей конференции он смотрелся бы неуместно.
— Парень? — говорю я.
Санви тяжело вздыхает. — Точно. Именно так.
— Присмотри за ней, — говорю я ей, ткнув подбородком в сторону кричащей рыжей. — А я пойду найду Захару.
— Будь с ней поласковее! — Санви зовет меня за собой, когда я ухожу. — Это ее день рождения!
Я поднимаю большой палец вверх и показываю его в воздухе, чтобы она его увидела.
Как будто я когда-нибудь был не мил.
После нескольких минут беготни вокруг бара, по коридорам и во всех туалетах я нахожу Захару, сидящую на крыльце у входа. Оно явно не используется: большинство стульев сложены на столах, а свет и обогреватели выключены. Я бы, наверное, пропустил Захару, если бы не инстинкт, который всегда тянет меня к ней.
Именинница сидит на краю деревянного патио. На ней облегающее белое платье и белые прозрачные перчатки, усеянные жемчугом, так что она, должно быть, отморозила себе задницу в морозной зимней ночи. Рядом с ней стоит фужер с шампанским, а на коленях лежит коробка с кексами, и она держит один из них и слизывает глазурь, ее глаза расфокусированы.
Сняв пиджак, я накидываю его ей на плечи и приседаю рядом с ней. Она бросает на меня властный взгляд, но куртку оставляет.
— Ты сказал, что будешь на моей вечеринке.
Она даже не пытается скрыть свой сердитый тон. Я поднимаю бровь. — Я здесь, не так ли?
Она закатывает глаза. — В чем смысл? Ты пропустил все веселье.
Я показываю на ее коробку с кексами. — Похоже, все веселье происходит прямо здесь.
— Ты смеешься надо мной? — говорит она, сузив глаза.
В слабом свете уличных фонарей, проникающих с тихой улочки, и в мерцании неоновой вывески неподалеку лицо Захары вырисовывается во всей своей красе. Длинный завиток ресниц, глянцевая мягкость губ, гладкий блеск кожи. Макияж простой, прическа — само украшение, а из украшений — только жемчужины в ушах и на перчатках.
Если бы я узнал, что она из другого мира, я бы не очень удивился. Такая красота кажется слишком хорошей, чтобы существовать рядом с остальными.
— Извини за опоздание, — говорю я ей. — Честно. Прости. Кое-что случилось. Я уже здесь.
Секунду она просто смотрит на меня. Затем она протягивает мне фужер с шампанским и кекс.
— Ну что ж, мы можем немного отпраздновать, — говорит она. — Давай, дружок, не бойся улыбаться.
Я откусываю кусочек кекса и делаю глоток шампанского. — С днем рождения, Захара.
Она наклоняет голову в сторону и ухмыляется. — Ты не собираешься петь?
— Если ты прикажешь, я буду. Разве я не всегда тебя слушаюсь?
На мгновение она замолкает. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, и венок ее теплого дыхания завивается и исчезает в холодном воздухе. Затем она облизывает губы и говорит: — Тебе не обязательно петь. Ты производишь впечатление человека, которому это ужасно удается. Держу пари, ты поешь не в такт.
— Возможно.
— Все, что я прикажу? — говорит она с лукавым блеском в прокуренном голосе. — Ты ведь так и сказал, не так ли?
Она выглядит так, будто собирается приказать мне сделать что-то возмутительное, жестокое или непристойное, но кто я такой, чтобы отказать ей?
— Это твой день рождения, — говорю я, пожимая плечами.
— Тогда поцелуй меня. — Она проводит указательным пальцем по щеке. Золото лака на ее ногтях ловит свет сквозь снежную марлю перчатки. Ее щека представляет собой гладкий участок кожи, на котором разбросаны веснушки. — На мой день рождения.
Захара Блэквуд более опасна, чем взгляд в дуло пистолета.
Но я все равно решаюсь.
Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в щеку. В последний момент она поворачивается и ловит поцелуй губами. Ее рот мягкий и влажный. На вкус она как сахарная глазурь, ежевика и шампанское. Я резко отстраняюсь.
— Захара, — говорю я предупреждающе низким тоном.
— Это ведь мой день рождения, не так ли? — спрашивает она невнятно. — И разве я не твоя госпожа, в конце концов, даже если я такая жестокая?
— Если у тебя есть власть, это не значит, что ты должна ею злоупотреблять.
Она издала хриплый смешок. — Почему бы и нет? Все остальные так делают.