— Расстегни мне молнию, пожалуйста.
Он делает это с той же ловкостью, что и во время уроков самообороны. Как будто он старается прикоснуться ко мне как можно меньше, постоянно отступая за разделяющую нас невидимую стену.
Я поворачиваюсь к нему лицом, позволяя платью сползти вниз по телу. Под ним на мне простое шелковое белье цвета слоновой кости. Взгляд Якова не отрывается от меня. Я ничего не могу прочесть в узких обсидиановых щелях его глаз, но вижу, как подрагивают мышцы его челюсти.
Я делаю шаг ближе к нему, и он откидывается на спинку кровати. Хорошо. Я обхватываю его ноги и устраиваюсь у него на коленях. Он откидывается назад, но ничего не говорит; его глаза прикованы к моим, словно молния ударит в сердце, если он отвернется. Откинув локоны назад, я наклоняю голову в сторону.
— Сними мою сережку.
Он повинуется. Его кончики пальцев касаются моей шеи, и от этого короткого прикосновения меня пробирает дрожь. Я поворачиваю голову и позволяю ему снять вторую серьгу. Он протягивает мне обе, и я небрежно отбрасываю их на кровать. Но я не двигаюсь.
Наконец он заговорил.
— Захара.
Мое имя, произнесенное тем же грубым предупреждающим тоном, что и раньше.
— Я просто хочу поцелуя, — говорю я ему, кладя руки ему на плечи. Конечно, это ложь. Я хочу гораздо большего — я хочу… я даже не знаю, чего я хочу. Но это Яков никогда не лжет, а не я, и поэтому я лгу беззастенчиво. — Только один поцелуй, и все. Сразу после этого ты можешь уйти и больше никогда не вспоминать об этом.
Разве это мольба, спрашиваю я себя, если знаю, что он хочет этого так же сильно, как и я?
Ведь он хочет. Яков тверд и неподвижен, как камень, но камень не краснеет, а в резной долине щек Якова проступает краснота. Его губы слегка раздвинуты, дыхание — короткое, резкое, и что-то твердое гладит мое бедро, где я стою.
— Это не то, чего ты хочешь, — говорит он.
— Но это то, чего ты хочешь, — отвечаю я.
— Ты не знаешь, чего я хочу.
Он говорит мне это уже не в первый раз. Но как я могу знать, чего он хочет, если он никогда не говорит мне об этом?
Потянувшись между нами, я провожу ладонью по твердой выпуклости между его ног. Может, я и не знаю, чего он хочет, но кое-что могу предположить. Он грубо берет меня за запястье, отстраняясь. Я наклоняюсь к нему и дышу ему в ухо.
— Всего один поцелуй. — Я отстраняюсь и с ухмылкой смотрю на него. — В конце концов, ты должен мне подарок на день рождения.
Он лезет в карман, заставляя меня схватить его за плечи, чтобы удержать равновесие на нем. Он достает небольшую коробку, завернутую в коричневую посылочную бумагу, и протягивает ее мне.
— Подарок на день рождения.
Я отбрасываю ее в сторону на кровать, как и серьги.
— Не тот, который я хочу.
Он смотрит на меня сверху вниз, но я не отвожу взгляда, разбивая силой своей воли о его волю, чтобы посмотреть, что разрушится первым. Мышцы на его челюстях подрагивают, а в глазах вспыхивает что-то темное и дикое.
А потом его рука упирается мне в поясницу, грубо притягивая меня к себе, и его рот оказывается на моем. У него вкус дыма и металла, его поцелуй жесток от гнева. Но в эту игру могут играть двое: в моей душе столько же гнева, сколько и в его.
Я хватаю его за шею, впиваясь ногтями в кожу. Я присасываюсь к его нижней губе и кусаю ее, пока мы оба не почувствуем ржавый привкус крови. Когда его рот открывается с тихим хлюпаньем, я провожу языком по его губам. Он не издает ни звука, но его пальцы впиваются в мою спину, а его эрекция упирается в мое бедро. Я вскидываю бедра, вжимаясь в его твердое тело. Шелк моих трусиков влажно блестит — не помню, когда я в последний раз так возбуждалась. Я понимаю, что если буду продолжать целовать его и тереться об него, то кончу.
Дело не только в нем, и не только в гневе в его поцелуе, и не только в желании, которое он сдерживает. Дело во мне. Это то, что я чувствую, когда нахожусь рядом с ним: я не только красива, но и сильна, я контролирую ситуацию, я в достаточной безопасности, чтобы позволить себе быть полностью свободной.
И вот так поцелуй меняется.
Во рту все еще ощущается вкус крови, но губы Якова становятся восхитительно мягкими и податливыми. Его язык скользит по моим, медленно и чувственно. Его пальцы уже не впиваются в мою кожу, а поглаживают низ спины, посылая удовольствие, вспыхивающее во мне, как искры от костра.
Пьяная от удовлетворения, дерзкая от голода, я тянусь между нами, пальцами нащупываю его пояс и тянусь к ремню, чтобы расстегнуть его.
— Нет.
Яков прекращает поцелуй так резко, что я вздрагиваю, на долю секунды разрывая нить слюны, соединившую наши языки. Его руки взлетают вверх и хватают меня за руки, отталкивая от себя и укладывая на кровать. Я падаю назад, моя грудь вздымается и опускается, когда я пытаюсь перевести дыхание. Яков уже на ногах, застегивает ремень.