— О Боже, я сейчас кончу.
— Я знаю.
Я зарываюсь между ее ног, глубоко проникаю языком, позволяю ей тереться о мое мокрое лицо, которое никогда не должно быть чем-то большим, чем инструментом для ее удовольствия.
Она кончает на мой язык с хриплым криком, ее глаза распахиваются. Я поднимаю голову и смотрю на нее, на всю ее ужасную красоту, распустившуюся, как цветок. Она тоже наблюдает за мной, ее глаза смотрят на мои, ее рот влажен и открыт. Мы смотрим друг на друга, мой язык все еще на ней, а мое лицо превратилось в грязное месиво. Все ее тело содрогается, и она откидывается назад, словно пораженная внезапной усталостью.
Я опускаю ее ноги и выпрямляюсь, глядя на нее сверху вниз. Зрелище, перед которым не устоит ни один смертный. Захара Блэквуд в юбке, задравшейся на талии, ее груди вздымаются и опускаются, когда она натягивает штаны, а ее мокрая киска блестит в золотом свете. Блядь. Это зрелище будет преследовать меня до самой смерти.
Позже, когда я набрал ей ванну с пеной, я поднимаю ее на руки и несу в ванную. Она обхватывает меня за шею и ухмыляется. Восхитительная ухмылка, полная удовлетворения, самодовольства и врожденного высокомерия Блэквудов.
— Это было не так уж и сложно, правда?
Мой член просит о другом, я думаю.
И я предал своего друга ради тебя.
И нет, это было совсем не трудно, Захара, доставить тебе удовольствие. Это все, что я когда-либо хотел сделать.
В ночь той проклятой вечеринки я выхожу из квартиры с комом ужаса в горле. Что-то должно пойти не так. Не могу сказать, откуда я это знаю, но я это знаю. Может, это просто паранойя, смешанная с моей ненавистью к Мэттнеру. Будем надеяться, что это только так.
Захара уехала меньше часа назад, за ней приехал лимузин, присланный отцом Санви. Она сказала мне, что пробудет на красной дорожке около часа и что мы встретимся в "Ritz" около девяти вечера.
Только вот когда я добираюсь до своего мотоцикла, я замираю на месте.
В горле завязывается комок ужаса. На секунду я даже не могу вздохнуть.
Мой мотоцикл лежит на обочине дороги. Его черные блестящие куски разбросаны по асфальту. Он разбит до неузнаваемости, разлетелся на куски, безвозвратно уничтожен.
Должно быть, кто-то из жителей Найтсбриджа уже вызвал полицию. Возле обломков моего мотоцикла припаркованы две машины, мигают красные и синие фары, несколько полицейских снуют туда-сюда по улицам, беседуя с прохожими и жителями.
Черт.
Я засовываю руки в карманы, разворачиваюсь и отправляюсь в противоположном направлении. Нет смысла разговаривать с полицией. Мой мотоцикл зарегистрирован на вымышленное имя и адрес, и я уже знаю, кто его уничтожил.
Антон пытался предупредить меня. Игнорируя его, я не мог избавиться от проблемы.
А теперь, похоже, проблема в Лондоне, она нашла, где я остановился, и прислала мне предупреждение.
Мой мотоцикл всегда был продолжением меня. Если мой отец уничтожил его, то это не для того, чтобы быть расточительным или мелочным.
Это чтобы сказать: "Ты следующий, шавка".
Лондон — не самое сложное место для пешего передвижения, но все же мне понадобился почти час, чтобы добраться до "Ritz". Сначала меня останавливает охрана, но Захара, как она и говорила, внесла мое имя в список. Охранник оглядывает меня с ног до головы и ворчит: "Это мероприятие для черных".
Я окидываю себя взглядом. Я одет как обычно: черные джинсы, черная толстовка, кожаная куртка и ботинки. Одежда — последнее, о чем я думаю в любой момент, но сейчас — как никогда. Я пожимаю плечами.
— Я — персонал, а не гость.
Он хмурится. — Вы в списке гостей.
— Я из охраны Захары Блэквуд. Позвоните ее отцу герцогу и спросите, если хотите.
Он вздыхает и закатывает глаза. — Полагаю, вы в списке.
Я отрывисто киваю и, не дожидаясь, пока он что-то скажет, прорываюсь мимо него и стеклянных дверей, которые он охраняет. Внутри я останавливаюсь, чтобы сориентироваться. Войдя в " Ritz" в канун Нового года, я словно перенесся во времени. Экстравагантный декор — люстры, колонны, белый мрамор, золотая позолота, огромные рождественские гирлянды и елки, светящиеся тысячами огней. Сев был бы в восторге от этого дерьма, рассеянно думаю я.
Но место не просто грандиозное, оно еще и огромное, и кишит богатыми и знаменитыми. Ужин, похоже, только что закончился, и все переходят в большой открытый бальный зал, который выглядит прямо как из фильмов Захары.