Когда до сдачи диссертации остается всего пара месяцев, у меня нет шансов пропустить следующее занятие с профессором Стерлингом. Я пытаюсь сконцентрироваться, пока он проверяет мой последний черновик, но не могу остановить нервное подпрыгивание ног. Я даже не могу заставить себя нормально смеяться над его шутками. Когда наш час заканчивается, я встаю и быстро собираю все свои вещи.
Профессор Стерлинг провожает меня до своей двери. Когда мы доходим до нее, он кладет руку на ручку двери, но не открывает ее. Вместо этого он стоит надо мной, смотрит мне в глаза и говорит: — Надеюсь, ты знаешь, какая ты особенная, Захара.
Мужчины так хорошо умеют говорить то, что ты хочешь услышать, но если я чему-то и научилась у Якова, так это тому, что поступки значат гораздо больше, чем слова.
Я поднимаю на него глаза и почти рассеянно думаю, не собирается ли он меня поцеловать. Я бы не удивилась, если бы он это сделал. У него необычный взгляд, странное напряжение в теле. Он выглядит немного грязнее, чем обычно, его волосы взъерошены, ослабленный галстук криво повязан. От него исходит слабый запах кофе и несвежего пота.
— Спасибо, профессор, — отвечаю я, не зная, что еще сказать.
Он смотрит на меня и колеблется, словно хочет что-то сказать, но не уверен, стоит ли. Наконец он говорит: — Я волнуюсь за тебя, понимаешь?.
Я пытаюсь ободряюще улыбнуться ему, но даже мне это не удается.
— Со мной все в порядке, вам не нужно за меня волноваться. Я могу о себе позаботиться.
Впервые я говорю серьезно. Может быть, дело в моем ноже "Колючка", который я ношу с собой повсюду. Может, дело в уроках самообороны с Яковом. А может, мне просто надоело всегда быть трагической жертвой в своей собственной истории.
Профессор Стерлинг кивает, облизывает губы. — Просто… меня беспокоит тот мужчина, с которым я видел вас в ночь твоего дня рождения.
Я хмурюсь. — Джеймс?
— Нет, не Верма. — В голосе профессора Стерлинга есть что-то странное, едва уловимое напряжение. — Бандит в кожаной куртке.
Я сглатываю, и по какой-то причине нервная дрожь пробегает по мне.
— Вам не стоит о нем беспокоиться, профессор. Он просто… друг моего брата. Он не бандит, он — я думаю о Якове, стоящем передо мной на коленях, его большие пальцы расстегивают шнурки на моих ботинках с нежностью голубя — идеальный джентльмен.
Профессор Стерлинг смотрит на меня и поднимает руку, чтобы убрать волосы с моего лица. Он не совсем касается меня, но в этом жесте все равно есть что-то тревожно интимное.
— Я ненавидел его, — говорит он. — Мне было неприятно видеть, как он обнимал тебя, как провожал, словно считал, что ты его. Он не заслуживает тебя, ты знаешь это? Никто из них не заслуживает.
Мой рот приоткрывается, беззвучно двигаясь, пока мой разум подбирает слова. Я не знаю, что ему ответить… Я даже не знаю, что я чувствую.
Я неравнодушна к профессору Стерлингу с тех пор, как познакомилась с ним на первом курсе университета. Так почему же мне это не нравится? Это должно быть приятно, верно?
Вот только мое сердце учащенно бьется, а ладони увлажняет пот. Я намеренно держу ногу неподвижно, но каждая часть моего тела напряжена, каждая часть тела говорит мне, чтобы я убиралась оттуда, чтобы бежала.
Почему?
Мой взгляд, избегая его, обшаривает комнату. Она всегда казалась такой уютной и знакомой. Аккуратные книжные полки, растения — все растения, которые есть у меня в доме. Витрина, расположенная дальше всего от окон, где он хранит свои самые древние и ценные книги. В центре витрины — экземпляр пятнадцатого века "Ланселот, рыцарь телеги" Кретьена де Труа.
Я знаю, потому что это была первая вещь, которую я заметила в его кабинете, еще на первом курсе, и он стоял рядом со мной и рассказывал о ней, гордость озаряла его лицо. В то время я была очарована его страстью.
Теперь же мои глаза не отрываются от тома, раскрытого на освещенной странице, а в голове шумят колокольчики тревоги.
— Он не считает меня своей, — наконец говорю я профессору Стерлингу, заставляя себя встретить его взгляд, заставляя себя сохранять спокойствие. В любом случае это даже не ложь. Это печальная, удручающая правда. Я смеюсь — самым воздушным звуком, на который только способна. — Я ничья, профессор Стерлинг. Только Захара.
Профессор Стерлинг улыбается, но напряжение остается. Сигналы тревоги в моей голове становятся все громче, приказывая мне убираться к чертовой матери. Я игнорирую их и жду, пока профессор Стерлинг откроет дверь. Он смотрит на меня поверх очков, как будто мы партнеры по преступлению.