Он объясняет с гордой усмешкой на устах. Наш Тотор стал настоящим лисом, хотя вроде бы по стажу еще лисенок.
– Одномоментно, – говорит он, вынимая сигарету из кармана. – Я шурую по последнему своему расследованию и тут узнаю, что ты исчез, равно как и Пино с Берюрье. Жена последнего разъясняет мне, что она выставила свой жиртрест с чемоданом шмоток. Разнюхиваю. Узнаю, что вы все трое более или менее заняты делом Фуасса, и являюсь к нему в дом. Там пусто, двери настежь и в саду, как потерянный, воет сенбернар. Обыскиваю все подворье, вас нигде нет. Нахожу, однако, чемодан Толстого. Даю его обнюхать Шарику и говорю:
"Ищи! Ищи!" Обалдев от запаха, он приводит меня перво-наперво к унитазу, но, осознав свою ошибку, устремляется затем на улицу... Я за ним. Он пробегает сто метров и останавливается перед каменным павильоном. Я уже собирался позвонить, но перед тем, по старой привычке, оставшейся от времен функционерства, прикладываю ухо к двери и прислушиваюсь.
Я слышу голос господина Обалдука... – Он указывает на босса. – ... говорящего по-немецки вот с этим... – Он показывает на мертвого в кротовой шапочке. – А затем звонит телефон. Обалдук отвечает по-французски. Из его разговора ясно, что "все отъехали в Германию". Когда в голове не сено, а мозги, как это в моем случае, "все" означает: Сан-Антонио, Пино, Берю, Фуасса, не так ли?
– Точно, кузен, ну, ты даешь, продолжай же... Обалдук волнуется. Он дергается, пыхтит, шуршит, скрипит, скрежещет как немазаная телега. Кузен Гектор подходит к нему.
– Я тебя немного поимел, а, племянничек? – говорит он, дружески защемляя старикашке нос двумя пальцами.
Шутник он, наш Тотор.
– Слушая телефонный разговор, я понял, что ты ждешь специалиста по дешифровке, которого возьмешь с собой в Германию. Парень должен был вот-вот материализоваться, и послал его некий Бульбульхонар. Что же я сделал? Чтоб моя рожа стала похожа на кожу задницы при рожистом воспалении! Я дождался прибытия этого типа, некоего Марзана, как я понял.
Он вылез из такси и пока расплачивался, я спросил его, он ли это, он ответил, что да, тогда я ему выдал, что я его жду и что у нас дело в доме напротив. Я проводил его в хибару Фуасса...
Взрыв смеха со стороны Гектора, к которому присоединяется громогласный орган Берюрье.
– Еще не все! Я вырубил его и связал в кладовке. Затем присвоил его бумаженции и выдал себя за него. Вот так я смог отыскать вас, козлятки.
Он засовывает два пальца за ворот рубашки.
– Не хвастаясь, я думаю, что поспел вовремя, не так ли?
Пино, который открывает глаза, скромно просит развязать его. Ему хочется увериться, что он не умер и все это происходит в действительности!
– Чем займемся теперь? – требует Толстый. – Я бы заморил червячка, а вы?
– Заберем сначала то, что у господина, – говорю я, указывая на Обалдука...
Босс крутится, клянется, что у него нет половины формулы и т.п.
Но я-то знаю, что она у него. Если Артуро прихватил свою для сверки двух листов, Обалдук, у которого в черепе ни мыльная пена, ни стружки, наверняка принял такие же предосторожности. В этом деле обе команды работали под копирку...
Обыскиваю господина и в двойной подкладке бумажника откапываю лист, сложенный вчетверо, обтрепанный с одной стороны. Видимо, его отдалили от другой части с помощью разрезного ножа, который резал плохо. Отпечатанное на листе мне ни о чем не говорит. Расшифровка – это дело нашей спецсекции.
– Теперь попробуем добраться до Западного Берлина.
– Но пилота уже нет! – бормочет Пинюш. Я слегка бледнею. Серьезное препятствие. Двое, которые умели рулить, загибаются у наших ног в весьма жалком виде.
– Послушайте, ребята, – говорит Гектор, – вы же знаете, что я помешан на технике. Пока летели, я смотрел, как управляет усопший приятель, и я теперь могу справиться сам, без хвастовства. Только вот куда лететь?
– Не дрейфь, – перебиваю я, – я был штурманом в армии. В дорогу! Эта страна начинает мне надоедать!
– А они? – осведомляется Берю, указывая на Эльзу и Обалдука.
– Оставим здесь. У меня нет привычки добивать пленных.
– После того, что сделала эта девка?! – возмущается Толстый.
– Вот именно, у нее будет время поразмышлять! Пока их отыщут в этом забытом богом углу, сквозь их каркасы прорастут грибы, не так ли, мой ангел?
Я наклоняюсь и целую ее. Эльза в полной прострации. У нее нет сил даже протестовать.
– Хороша крошка, – оценивает Гектор, – если бы кусочек времени, я бы охотно...
– Целомудрие узницы так же священно, как ее жизнь! – возмущаюсь я. – Отваливаем!
Сильно болтает, и я в какой-то момент думаю, что карбюратор объявит развод коробке скоростей, но должен тем не менее признать, что Гектор выкручивается вполне прилично.