Чисто вроде. Небо после дождя совершенно разъяснилось — на таком фоне ырга видно издалека.
— Ты давай проворней копытами! — сказал он, приблизившемуся дружиннику — если по твоей милости из графика выбьемся…
— Из чего? — удивился тот. — Да ладно, господин рыцарь, чего вы! Попробуй за вами угнаться… Сами же говорили, осторожнее надо.
— Еще шкилять с километр, по такому вот ландшафту.
— Чему? — опять удивился Щепа незнакомым словам.
— По бурелому, дурило! А потом еще болото, и чем дальше, тем больше приглядываться надо. А то шуранет, одна шкурка останется! А то и ее не останется. Так что давай, кучерявый, приналяг!
— Да иду я, иду! Откуда вы только знаете все?
*****
Бурелом, наконец, закончился, пошел чистый лес. Еще полчаса быстрой ходьбы и они вышли к берегу весело журчащей речушки. Свернув влево, пошли вдоль берега.
— Валад!.. — заныл за спиной, порядком уставший Щепа, — господин рыцарь, отдохнуть бы чуток… ноги отнимаются, ксаламасс!
— Потерпишь! — буркнул старлей, не оборачиваясь. — Ноги ему ломит… До переправы дойдем, тогда передохнем.
— Скоро ли?
— Засохни, сказал!
На самом деле, Слава сам устал, оттого и был зол, ведь еще идти и идти. Маат не жаловалась, это было не в ее характере, но по умоляющему взгляду голубых глаз, который время от времени ловил старлей, ведьмочка тоже успела изрядно притомиться. Лишь Ма-у-то не выказывал никаких признаков усталости, черной тенью появляясь то справа, то слева.
Пройдя скорым шагом еще пару километров, они, наконец, вышли к переправе. Место представляло собой жутковатое зрелище. Мешанина из вырванных с корнем и сломанных как спички стволов деревьев, среди нормального нетронутого леса. Земля тут застыла волнами, словно расплесканная чудовищным ударом. Один из кедров упав поперек речушки, образовал своеобразный мост.
— Привал три крайны! — скомандовал Слава и, показывая пример, повалился на траву. — Время пошло!
Маат рухнула рядом и задрала натруженные ноги на ствол дерева. Она не произнесла ни слова, но весь ее вид выказывал сожаление о краткости отдыха.
— Что здесь было, а Валад? — спросил Щепа, недоуменно глядя на этот участок мертвого хаоса среди обыденно зеленеющего леса.
— Старатели называли это "давилкой", — сказала ведьма.
— А… — Щепа сглотнул слюну, — а это, так оно…
— Именно, — сухо подтвердил старлей. Он знал теперь и это. "Давилка" — удар магией земли. Гравитационный коллапс в отдельно взятой точке
— И кого там придавило?
— Хрен его знает. Сходи, поинтересуйся, может и сейчас их косточки там лежат. Но вряд ли… давно это было. Старатели на амулеты все разобрали. Ну чего, пойдешь смотреть?
— Да, ну их, — буркнул Щепа и подавленно затих.
Слава уселся на поваленный ствол и стянул кроссовок с правой ноги. Показалось, что неудачно намотана тряпка (носки давно истлели), ну а раз показалось надо перемотать. Там за речкой ничего казаться не должно — чревато. Будешь отвлекаться, нарушится внимание, не заметишь "наводчика". Не заметишь "наводчика", долго не проживешь.
Несколько минут сидели молча. Маат закрыла глаза, и непонятно было, то ли спит, воспользовавшись перерывом, то ли просто так лежит. Щепа мрачно жевал зашхереный кусок мяса. Старлей грыз травинку, то и дело, поглядывая на небо — нет ли ыргов. Хоть и день, но мало ли. Тишину нарушал только ветер, шуршащий в вершинах сосен и кедров. Ни щебета птиц, ни жужжания насекомых.
Правда отсутствие мошки и комаров, не могло не радовать.
Солнца в этих местах, уже совсем не было видно. Рассеянный белый свет, не дающий тени — небо, словно из толстого молочного стекла. Жутковатая картина, но Славе было не привыкать (кто-то за него уже успел привыкнуть). Явился Ма-у-то в своем кошачьем обличие, уселся напротив и стал вылизываться.
— Куда мы идем-то хоть, а Валад? — подал голос, закончивший с мясом Щепа.
— Ты жить хочешь? — ответил вопросом на вопрос старлей и, не получив ответа, который и так был очевиден, продолжил. — Тогда поменьше спрашивай, все равно ни хрена не поймешь, и делай что велено. А нет, так можешь валить ко всем чертям, или ыхыргам, как у вас говорят.
Щепа обиженно замолчал, а Слава испытал некий укол совести. В самом деле, чего он напустился на этого бедолагу? А с другой стороны, только так можно заставить его делать то, что сказано. Дашь слабину, допустишь любое другое толкование твоих слов кроме безусловного выполнения, этот болван и сам погибнет и других погубит. Да и знать бы, куда они на самом деле идут. У него допустим, нет другого выхода. Дойти туда, не знаю куда, это его единственная надежда вернуться домой. Без этой надежды и жить не стоит. А им-то зачем? Впрочем, возможно, и у них найдутся свои резоны. Как в сказке про волшебника Изумрудного города — кому мозгов не хватает, кому сердечной теплоты… Все они по разным причинам потеряли свой дом, пусть и не перенеслись Хрустальным коридором в иной мир, а остались на своей Эрэйне. И все их надежды теперь связаны с ним. А он, Слава, для них Гудвин Великий и Ужасный, а заодно, как это ни смешно, и фея Убивающего Домика.
*****
— Не пойму я… — прервал молчание Щепа развалившийся на поваленном стволе, рядом с большим муравейником, — комаров здесь нет, а мураши вон бегают, почему, а? — он поводил соломинкой по поверхности муравейника, а затем, стряхнув с ней его обитателей, сунул в рот и довольно скривился. — Кислятина!
На его вопрос никто не ответил, хотя Слава знал ответ — Полог смерти защищал Запретные земли сверху, в то время как "подземный огонь" (который и не огонь вовсе) снизу. Таким образом, ни подлететь, ни вырыть подкоп к неведомой цитадели не представлялось возможным. Так что не живут здесь летающие твари, ни птицы, ни насекомые. И кроты не живут. Зато вот ползающие и пресмыкающиеся представлены в ассортименте.
— Все… кончай привал! — сказал он, разочарованно посмотревшим на него спутникам. — Теперь слушайте меня внимательно! Говорю один раз, повторять не стану, сразу в бубен… — Маат презрительно фыркнула. Слава посмотрел на нее и добавил, — если успею, конечно, и вы будете еще живы! На данном этапе главную опасность представляют "наводчики". Как они выглядят, я вам уже объяснял. Если попадемся им на глаза, будет плохо. Поэтому будем стараться не попадаться. Щепа следит за правым сектором, Маат за левым. Я по курсу, Ма-у-то за задней полусферой. Как только переходим реку, выстраиваетесь в цепочку и становитесь моей тенью. Не отставать, вперед не забегать! Скажу: "стоять" — стой, где стоишь, хоть даже будешь на одной ноге в этот момент! Скажу: "ложись" — вались, как срубленное дерево. Поняли? Не слышу. Ты Щепа, понял? Ты гривой не кивай, ты скажи — понял или нет?
— Да понял, я Валад, чего тут понимать-то? Смотреть направо, если замечу этого… медузу… докладываю. Команды сразу выполняю. Щепа не дурак! Голова-то мало-мальски варит…
— Вот именно, что "мало-мальски"! Ты Маат, поняла?
Девушка горделиво приосанилась, видно было, что ей неймется сказать какую-нибудь колкость. Но, не сказала, взяла себя в руки и просто кивнула в ответ. Слава обратил свой взор на Ма-у-то:
— Тебя, старший матрос Мяу, это тоже касается! Чтоб не носился вокруг, а следовал кильватерным строем.
Шаманыш сложил уши в знак согласия.
— Надеюсь на ваше благоразумие. И еще, когда перейдем на тот берег — рот на замок! Хлебалку будете открывать, когда я к вам обращусь, ну или вдруг заметите чего подозрительного, чего не увижу я. А так смотреть и слушать, слушать и смотреть! От соблюдения этих простых правил, зависит целость моей, а значит и вашей шкуры. Все, будем считать инструктаж законченным. Вопросы?
— Господин Валад, а какого ыхырга, мы столько времени перлись до этого, бревна? — Щепа показал на рухнувший поперек речки кедр. — Этот ручеек, курица вброд перейдет…
— Курица говоришь?.. — Слава взял его за рукав рубахи и потянул к берегу. — Смотри на дно, что там видишь? Да ты наклонись, наклонись!
Опустившись под давлением руки старлея на четвереньки, Щепа поднеся лицо к самой поверхности реки, некоторое время всматривался в толщу воды. Сначала он не замечал ничего необычного, кроме того, что вода в реке была необычайно прозрачной, а песчаное дно совершенно чистое, но присмотревшись, увидел, что песок отсвечивает розовым. На самом дне колыхалось и переливалось розовыми отсветами, нечто почти бесплотное, но теперь явно видное.