- А ты та еще штучка...Вот это уже перебор. Вот сейчас я буду орать. Ребята еще не ушли, я слышу их голоса за деревьями...- А теперь слушай меня, девочка – из голоса его окончательно пропали задорные нотки – Алина теперь моя. Нравится тебе это, или нет. Точка.Мне не нравится. Но я беспомощно молчу. Мне почему-то вспоминается щенок, которому дядька с каменным лицом ощупывал горло, перед тем как его перерезать. Не понимая, что его ждет, щенок ластился и пытался облизать руки. Из моих глаз льются слезы? Неважно. Ему нравится мое смятение. И это неважно. Потому что сейчас я его ударю, и он об этом не подозревает. Давно промокшая перчатка осталась в кармане, рука замерзла на холодном ветру, но еще сжимается в кулак. Я не умею драться. Он выше меня и в ворохе зимней одежды. Лицо. Только лицо. Я хлещущим ударом вбрасываю кисть под капюшон, оцарапав что-то мягкое, вырываюсь, наклоняюсь, проскальзываю под его рукой, и умудрившись не упасть гордой походкой направляюсь к дому. - Увидимся завтра – говорит он с нажимом на «завтра». Так холодно, что даже человеческий голос кажется теплым. Не видеть бы его ни завтра, ни… никогда. Я устала от упражнений в изящной словесности и хочу спать...
Отойдя на приличное расстояние - поднимаю горсть снега и вытираю пальцы. Рука горит, а снег ледяной, но смыть странное ощущение, того, что я сделала что-то очень неправильно, не удается. Еще сильнее горит лицо, от его взгляда стягивает кожу, словно от высокогорного солнца.
Одна семья...
В душной тесноте коттеджа Алина смотрела какое-то кино. Мне нравится она такая, с подтаявшим макияжем, когда чуть размазанная тушь делает глаза еще больше.- Ты поздно...- Ходили на концерт какой-то авторской песни. Ты ничего интересного не пропустила... Ну и как он в постели?Алина аж соком подавилась.- Ты что, ревнуешь? - Да. Но ты не ответила на вопрос.- Лена, приличные девушки не допускают такого на первом свидании!- Ну, во первых ты у нас роскошная женщина, а во вторых, Камиль не ходит на вторые свидания, потому что получает все на первом. - Не сегодня!Я вылила себе в стакан остатки сока из бумажной упаковки. Обычный яблочный сок. Не его ли запах казался мне таким таинственным пятнадцать минут назад? - Лена, не молчи и не смотри на меня так!- Да я вообще на тебя не смотрю! – я смотрела на свою руку, казалось, она должна быть в крови, должна разлагаться у меня на глазах, такой… ужас я чувствовала. Причем этот ужас я чувствовала именно рукой. Каждой клеточкой кожи… - ты большая и я не имею права вмешиваться в ваши отношения – я открыла кран в кухонном блоке, но кто-то израсходовал всю воду в умывальнике.- Я именно это и хотела сказать.Интересно, рассорить нас – его единственная цель? Зачем? Нельзя идти на поводу. Буду я умнее, хитрее, слабее или мудрее, заняв позицию невмешательства? Какая уже разница? - Нашла, блин, игрушку. Я не ревную. Поревновала, конечно, но давно осмыслила и исправилась. Я не буду тебе врать, что он бросит тебя после первого раза. Нет, он будет класться тебе в вечной любви, и звонить по ночам, но спать при этом с другими. У тебя не хватит на него нервов, Алин!Алина рассмеялась. - Спасибо за заботу, сестренка.- Я тебя предупредила. С этого момента я умываю руки. ...Руки вымыть не получилось. Я попыталась вытереть их бумажной салфеткой. - Ладно, я спать, эти барды страшно меня утомили....Я не спала. В голову лезла какая-то чертовщина, рука наливалась чернотой, которую я ощущала мозгами, и я боялась прикоснуться ею к чему-то, казалось, эта липкая чернота переползет на все. Камиль снился, хоть я и не спала, смеялся, рассуждал о чем-то, спрашивал, каким, по его мнению, будет следующий шаг.
***
Странно, но с его появлением дом (а дом – это место, где ты бросил рюкзак) в моей голове превратился в какую-то затягиваюшуюся воронку, где кровь кишки и чернота. Все страшно, все идет не так, как я хочу, но возвращаться туда все равно надо. Хоть ноги и не идут. И я остаюсь на горнолыжном склоне, отдаюсь празднично-свежему ветру, настолько, насколько это допустимо, делаю вид, что забыла, увлеклась, лишь бы не признаваться себе в этом неожиданном страхе.
Когда я все же соизволила вернуться со склона, в коттедже был только Камиль. Неожиданно, один. Он перебирал струны гитары, извлекая звуки, полные душещипательной нежности. И где он ее достал? Я про гитару, не про нежность. Последнего у него, подозреваю, с избытком. И почему меня это так раздражает? Надо воспользоваться случаем и рассмотреть врага вблизи.
Вот уж не думала, что это скажу, но была в нем какая-то энергетика, жгучая, пугающая с первого взгляда, вызывающая наркотическое опьянение, без которого, кажется, потом уже не жить и гаснет свет, стоит ему отвести взгляд.