И вдруг я увидела, что его рука, слишком, пожалуй, неподвижно лежавшая на столе, на столе не лежит. Это заметно лишь потому, что темное отражение в полированной поверхности не соприкасается с подушечками его пальцев – и тонкая полоска света меж ними едва уловимо дрожит. У него тряслись руки. У этой редкостной, беспринципной и безразличной скотины мелко тряслись руки...
Я улыбнулась... Эх, сестрица… Что за манера строить свою жизнь с оглядкой на четырнадцатилетнюю, психически неуравновешенную меня? Так и быть ради тебя сделаю вид, что он мне приятен. Лишь бы ты была счастлива. Мы ведь все притворяемся, верно? - Вы оба этого хотите, и если надо, я с тобой поиграю в друзей. Но однажды ты проснешься с вилкой в боку.- Зачем играть? Мы могли бы подружиться.- С тобой? – я засмеялась, зачем то глотнула кофе, захлюпала им же, рассмеявшись еще сильнее. - Узнаю породу – улыбнулся Камиль - вы, Волчик, упрямые.- У меня нет друзей – отпечатала я, давая понять, что разговор окончен.Потом я зачем-то допила залпом оставшийся кофе, зачем-то зевнула. Камиль с новой порцией интереса, разглядывал мои руки и думал о чем-то своем.- Без них скучно. Пойдем, поищем кого-нибудь еще.- Ты тоже находишь в этом определенный шарм? - Я не знала, что они такие тупые. Чувство собственного превосходства придает пикантности любой ситуации.- Поздравляю. Ты начинаешь понимать жизнь.- А ты прикольный... Живи пока.- Да что б я без тебя делал…
***
Смех вместо анестезии.
Мы откатывали "обязательную программу семейного отдыха", как я это назвала, на "взрослой" трассе. Я тут была впервые. Да, да, она гораздо сложнее чем все, к чему я привыкла. Было страшно и щекотно одновременно. Но я старалась этого не показывать.