***
День я посвятила поеданию затвердевших последних гранат, которые через раз были то безумно кислые, то подгнившие, то прозрачные до белизны, то брызгались темно-вишневым соком. Их хотелось по причине весеннего авитаминоза. А еще я решительно не знала о чем говорить. Говорила она... Про побег из дома, институт, который она так и не окончила, бурную молодость и, что-то совсем сумбурное - про Париж и цены на жилье.Тогда Алина была настоящей, и мне казалось, что такой она будет всегда.Она остро нуждалась во мне, это было видно (и странно) и это было первым светлым штрихом в общей картине беспросветности моего бытия, из тех, что кладут для контраста…
Но... Переезд к ней не решил абсолютно никаких проблем. Первое время я жила мечтами, активно учила французский и собирала чемодан. Разумеется, предки мне не дали разрешения на выезд. Таким образом, был поставлен крест, и не только на моей жизни, но и на её (хитрый ход, мама!) – Алина отказалась ехать одна. Вернее, решила отложить поездку до моего совершеннолетия. Впрочем, я понимала, что её там никто не ждет, возможностей уехать с каждым годом будет все меньше, а шансов застрять здесь - наоборот... Я кричала на нее, била посуду, уходила из дома в надежде что она плюнет на меня, но откуда то взявшийся в ней материнский инстинкт (детей она, что ли иметь не могла?) заставлял ее стоически выдерживать все мои фокусы. Вот он, закон пакости... Как бы я была счастлива увидеть хоть толику подобного отношения от матери, и не видеть вообще - от сестры... По итогу она так никуда и не поехала, чем в очередной раз, купила меня с потрохами. И мы остались в нашей догнивающей бывшей республике Советского Союза развивать бизнес, как сказала Алина и поднимать тут уровень жизни...
Такая вот «история золушки» со мной приключилась… Только я не была Золушкой…Я была диким Маугли… Который так и не смог адаптироваться среди людей…
***
За год произошло много всего. Мы купили квартиру со старушачьим ремонтом «почти в центре». Алина открыла бар, потом ночной клуб. Сначала там было тихо и культурно. Вышколенные официанты, лучшая музыка, лучшие диджеи, вообще все лучшее - каждый день как праздник… В какой момент это все превратилось в дикие оргии и запои я как то проморгала. В клубе творилось что-то немыслимое, он жил своей жизнью, бурлящей и дикой, Алина начала проворачивать какие-то неимоверно рискованные аферы. Я боялась до одури и пыталась с ней поговорить. Она говорила взахлеб, как сумасшедшая, глаза ее лихорадочно блестели, а щеки покрывались нездоровым румянцем. Я поняла, что она дорвалась до игры. Она была азартна... И я отстранилась, потому что всё, что я могла сделать, это не втягиваться в это самой... Жаль конечно, клуб был и моим детищем тоже, я придумывала дизайн, мыла там полы, заменяла официантов, считала бухгалтерию... Я боялась за сестру, дико боялась, словно это она была маленькой, а не я. Иногда снились кошмары. Помню, в один день я висела на руке у сестры, ревела, и просила её сегодня не открываться. Вернулась она в тот день рано, трезвая, много курила...
"А ведь ты была права, сестренка... Лучше бы мы сегодня не работали..."
Больше она ничего не сказала, оставив меня строить предположения по поводу того, что же там случилось...
Может и хорошо, что я многого не знала... Я бы с ума сошла от проблем такого масштаба. А она... Ей было смешно. Ей многое спускали с рук за очаровательную улыбку и трепет длинных ресниц, а остальное… Остальное она каким-то образом разруливала. Она могла проснуться с многотысячными (в долларах) долгами, к обеду быть в плюсе, а вечером шумно отмечать победу с плеядой начинающих музыкантов и какой-то клубной молодежью, что с упоением заглядывали ей в рот – и влипать в новые неприятности. Она кайфовала от такой жизни. Все что она делала, она делала не ради денег, а ради этой вечной движухи, которая приводила меня в дикий нервоз...
В общем, я абстрагировалась от клубной жизни, а в клубе появлялись все новые тайны. То выяснялось, что надо вежливо здороваться с человеком, которому я еще неделю назад показывала фак из машины, то странные гости, то непонятные новые правила... Вскоре я перестала там появляться, с головой уйдя в учебу.
Она приходила домой под утро слегка пьяная и слегка зацелованная, и засыпала, не снимая обуви. Я вставала в шесть, бежала два круга по стадиону, контрастный душ, овсянка, пара глав из недочитанной на ночь книги, учеба, дополнительные и тренировки. Чтобы не оставаться наедине со своими мыслями, я не оставляла себе и пятнадцати минут свободного времени, и если какое-то незапланированное событие имело наглость случиться, это лишало меня равновесия. Она могла часами валяться на диване перед телевизором, а за пятнадцать минут до выхода на работу начинала носиться по дому, делая уборку, макияж, принимая душ и натягивая обувь, причем одновременно. Мы были дико разными. Ее любили все. Этакая вечная неподдельная восторженность жизнью производила потрясающее впечатление. Я так и не завела друзей на новом месте. Впрочем, и на старом мне некого назвать другом. Наверное, ходить одиночкой уже просто вошло в привычку. Возможно поэтому, фоновое настроение моей жизни – раздражение. Возможно, стоит научиться вычитать эту составляющую из любой фразы, пока я ее не произнесла, но я никак не овладею этим искусством…