***
Концерт мне даже понравился. Если не считать вопящих в восторженном экстазе великовозрастных тетенек. Сцена была освещена жестким верхним светом, обрисовывавшем каждую царапину и каждый прыщ, а мы (Ринат протащил меня в первый ряд) сидели в абсолютной темноте. Так что ничто не мешало мне пореветь под пару меланхоличных песенок, и поорать под общие аплодисменты. Потом все кончилось, включили свет, все еще долго знакомились, здоровались и хлопали друг друга по плечам. Я сидела, уставившись на сцену и игнорируя стремительно пустеющий зал. Сами барды начали утаскивать аппаратуру и сматывать провода. - А ты чего домой не идешь? – подсел ко мне кто-то из моих новых друзей.- Настроения нет.- Тебя не потеряют?- Пусть потеряют.- Понятно. Пиво будешь? - Я не пью. - Ну тогда пошли с нами. Зал закрывают...
Так я набилась в совершенно незнакомую мне компанию. Было темно. Парни хлебали пиво, курили и громко разговаривали, а я хмуро вышагивала рядом.Абсолютно бесцельно мы прогулялись вниз по асфальту до пионерлагеря и вернулись обратно. Проходя мимо «родных» коттеджей я коротко попрощалась.- Всем пока. Я домой. - Подожди, проводим!- Не надо. Я сама.
Тащить шумную компанию в наши дворы не хотелось. Перебудят всех, и будут потом неделю обсуждать, с кем это я гуляла. Избегая навязчивой опеки, я свернула прямо в опоясывающие дорогу кусты, прыгнула с невысокой бровки, и устремилась вниз по глубокому, вязкому снегу огромными шагами.
Всполошились, залаяли собаки. Яркая, хоть и ополовиненная луна выбелила сугробы, но разглядеть, куда ставить ногу на утоптанных до скользкого льда дорожках все равно невозможно. Холодный свет той консистенции, когда все предметы кажутся дребезжанием световой дорожки на ветру. Темно – две мистически черные ели с сугробами прямо на ветках, наш кривой проулок в три коттеджа. Человек. Фигура, с растущим из плеч капюшоном, навстречу. Опасность? Я вдруг узнаю его. По осанке, походке, не знаю… Что ж, раз случай вдруг столкнул нас в темном переулке, я должна попытаться. Я перегородила Камилю дорогу.
- А, это ты? – таким презрительным тоном обращаются к надоедливой собачонке. - Камиль, оставь Алину в покое! Ему понадобилось сделать всего один шаг чтобы встать почти вплотную ко мне. Он протянул руку. Надо сказать, для меня прикосновения дикий стресс. Могу и по роже съездить, причем непроизвольно, и иногда прилетает даже всяким теткам, мелким детям и миленьким щеночкам. Вполне естественно, что я отшатнулась, поскользнулась на скользкой дорожке и сделала несколько балетных па, пытаясь удержать равновесие. В итоге Камиль поймал меня за локоть, удерживая, и схватил за подбородок второй рукой, заставив задрать лицо вверх.
И я, почему то, цепенею, проваливаюсь куда тр... Он изучает. Чувствую кожей, какой-то нездоровый интерес. Иронично вскинутая бровь под капюшоном, в тени глазниц плещется сплошная чернота. Как призрак. Как назгул.... Мне показалось, в лунном свете, что он даже облизнул губы. Откуда-то взялся запах яблок. Ночь, горы, пятачок у дороги, спуск, снег, ели, звезды – все вмиг перестает быть знакомым и уютным. Какие к черту яблоки? Даже не яблоки, а аромат нагретого яблоневого листа, загадочная лесная нота… «Я чувствую запах Арденского леса….» что за чушь лезет в голову...