И в тот час, когда стражники уже давно заложили бревном створки городских ворот да схоронились в жарко, до одури натопленной караулке, над городом неслышно промелькнула тень.
Если бы кто-нибудь из досужих догадался спросить мнения кобылки, которую хозяйка выдернула из уютного тепла конюшни и противно-магическим образом перенесла на уходящую в лес ночную дорогу, то услышал бы много весьма нелестного храпа, фырканья и даже ржания по поводу несносного рода людского. Но таковых не нашлось, а волшебница поинтересоваться мнением весьма недовольной лошади даже не подумала.
Вот и пришлось той, на ходу дохрумкивая прихваченную пастью из кормушки порцию овса, шустро переставлять копытами…
Маркиза N недовольно поморщилась и отворила дверцу, окончательно выстужая внутренности кареты. Этим утром ударил хороший морозец, а с неба даже упали, кружась, первые робкие снежинки. И холод вкупе с сонной ещё раздражительностью при виде мирно спящей служанки окончательно выбил из колеи женщину.
— Ну что за нелепость, — недовольно проворчала знатная дама, путаясь в куньей шубке, и выглянула наружу.
По правде говоря, причиной для недовольства оказалась весьма неожиданная и вовсе необъяснимая остановка посреди лесной дороги. Слева вверх уходил поросший вековыми соснами склон небольшой горы — первой вестницы начинающихся дальше настоящих исполинов. А справа тянулись всё те же изрядно поднадоевшие холмы. Дорога, чуть петляя, тянулась вперёд, и насколько могла видеть раздосадованная на весь белый свет маркиза, препятствий там не было ровным счётом никаких.
Однако стоило только женщине поднять взгляд повыше, как она тут же вскрикнула от испуга — тело кучера безвольно обмякло на козлах, и его свесившаяся вниз рука с зацепившимся за кисть кнутом отчего-то просто потрясла маленькую маркизу. Настолько, что она едва нашла в себе силы кое-как забраться обратно внутрь и непослушными пальцами захлопнуть дверцу — будто лакированная коробка с окошками могла защитить обеих женщин от неведомой опасности.
В свои тридцать с небольшим маркиза успела повидать много — полуголодное детство в замке почти нищего многодетного барона, пышную провинциальную свадьбу. Рождение двоих детей и на удивление равнодушно воспринятое известие о гибели на одной из бесконечных войн маркиза. И теперь она ехала на встречу с сестрой, вышедшей замуж куда менее удачно — супруг той нынче разорился вконец, и пришлось втихомолку везти сестре немного денег, дабы хватило хотя бы на зиму согреться и поесть ей и троим племянникам…
В это время сзади раздался шум, вскрик. Карета слегка покачнулась на рессорах, и маркиза запоздало посожалела о судьбе сидящего на запятках слуги. Осторожно она выглянула сначала в одно слегка заиндевелое окошко, затем в другое, но ничего не увидела. И оттого не нашла ничего лучшего, чем осторожно потеребить тихо посапывающую служанку носком сапожка.
— Проснись, Имми, нас сейчас, кажется, будут грабить, — чуть настороженно выдохнула она в полутьму кареты.
Показать испуг перед разбойным людом? Да вы рехнулись, голубчики — не дождётесь! Но мгновенно пробудившаяся при таком известии Имми сразу округлила глаза и улыбнулась.
— Главное, ваша милость, чтобы нас не тронули, — флегматично заявила она и дохнула на озябшие ладони. — А остальное ерунда.
Немного подивившись практичному складу ума своей служанки и по совместительству компаньонки, маркиза не нашлась, что возразить. Тем более, что в это время дверца кареты с треском распахнулась, и в проёме, в показавшемся нестерпимо ярким свете снаружи показался один из разбойников. Простоволосый и здоровенный, он весело улыбнулся, отчего намёрзшие на усах и бородке блёстки инея задорно сверкнули.
— Не хотите ли немного прогуляться, маркиза? Ножки размять, да облегчить душу?
Не успела женщина даже сообразить — что же именно имел в виду под последним этот оказавшийся весьма симпатичным злодей, как обнаружила, что две сильные руки уже довольно аккуратно и без особой грубости вынесли её из кареты и утвердили на промёрзшей дороге.
— А вы, девица, сидите — служанок я не граблю, — великодушно отмахнулся парень от завозившейся на своём сиденьи Имми.
Однако та заверещала на весь лес, что она двоюродная свояченица покойного маркиза, да и хозяйку свою ни за что не оставит одну в лапах мерзких разбойников. И вылезла следом с намерением устроить лихим людям хорошую нахлобучку.
Однако тут оказалось, что на лесной дороге они обретаются лишь втроём, если не считать равнодушных к подобным перипетиям вековым сосен.
— А где остальные? — маркиза вскинула бровки, оглядываясь и дыша на замёрзшие ладони. — Имми, подай перчатки.