Впрочем, это было вчера. А сегодня, в тот час когда горы только пробуждаются ото сна, у ворот новенького замка объявились трое. Даже спросонья или со столь запомнившегося по недавним ощущениям похмелья Ивица не спутала бы их с людьми. Особенно вон того — с неуловимо гордой посадкой увенчанной лиственной короной головы. В переливающемся искрами серо-зелёном плаще лесных воителей. Да и увитое цветущей лианой копьё королей эльфов одним только ощущением до поры скрытой силы наводило дрожь. А пуще всего взгляд — вот уж правду говорят люди и нелюди, что повелитель лесного народа обладает неземной мудростью и высшим знанием.
Но ло Эрик и вслед за ним остальные высыпавшие навстречу люди всё же преклонили одно колено и головы, отдавая дань почтения хоть чужому, но королю. Тот принял их приветствие как должное, но и без отчуждённости, как того втайне опасалась волшебница. Молча осмотрел замок и посёлок землянок — по общему решению, надо строиться основательно только весной. Покачал неодобрительно головой и только затем голосом, от звуков которого хотелось смеяться от радости и плакать от счастья, осведомился — и что же ему делать с этими упрямыми горцами-хомо?
Ло Эрик, неотступно следовавший рядом и на шаг позади, склонил голову. Непростые слова приходилось подбирать — непростые и неслыханные.
— Пресветлый король, ты произнёс слово мира — и я с моими людьми решил вернуться в родные места. Здесь рождались и умирали многие поколения наших предков… не тебе объяснять, что значит родина. Конечно, ты можешь пригнать сюда своих ухорезов да магиков и выжечь всё дотла — на этот раз навсегда.
Голос его взлетел с налетевшим ветерком, разнёсся окрест — и окреп.
— Только, ты и твои остроухие воины — вы всегда будете в этих горах чужими. Король людей отказался от нас, и я подумал — а какая мне разница, кому платить королевскую десятину? Хоть мы и дрались против твоих полков, что дорого заплатили за победу, но никто и никогда из нас не запятнал себя изменой. Возьми нас под своё крыло, не притесняй сильно, и ты никогда о том не пожалеешь.
Лицо короля осталось невозмутимым. Может, и мелькнули на нём отблески чувств — но не малознакомым с народом эльфов людям судить о том. Некоторое время он не шевелился в своей задумчивости, и лишь вечноживые листья с короны бросали по сторонам мягкие зелёные отблески.
Наконец он поднял голову, и затаившие дыхание люди улыбнулись, завидев весенний блеск в нечеловечески красивых глазах.
— Если небеса подтвердят, что ты лорд — я мог бы принять твою клятву. У меня уже есть подданные вроде вас, и мне нравится, как работают и воюют горячие кровью хомо. Но я разрушу твоё счастье и твоё будущее до основания, молодой ло Эрик — одной только фразой. Подумай и ответь мне — хочешь ли ты знать правду?
Что можно ответить на такие и подобные им вопросы? Да, верно, бывает частенько такая правда, что хуже иной лжи. Но показывать свою слабость перед королём? К тому же нелюдем?
— Говори, пресветлый король. Не уверен, что вынесу, но услышать готов.
Знатнейший из перворождённых поднял от забытого каменного блока задумчивый взгляд и посмотрел в непроницаемо-стальные глаза молодого лорда. И ло Эрику показалось, что король красивого и грациозного лесного народа на миг смутился. Да нет, не померещилось — уж замечающий малейшие признаки родовой дар определённо что-то такое приметил!
И тогда у ворот замка раздались слова мелодичного и напевного голоса:
— А спроси у рыжей чаровницы — случайна ли была та ваша встреча в селе на перекрёстке дорог? И кто её к тебе подослал…
Нет! Нет, небеса — уж лучше сталь в сердце!
Но истекающий болью взгляд серых глаз остановился на шатающейся от горя Ивице. Задыхаясь, не с первой попытки совладав с собой, она всё же ответила.
— Не случайна, мой лорд, — мир померк в глазах волшебницы, чудным образом опрокинулся и на некоторое время перестал существовать.
Король эльфов оказался вынужден остановиться — так захлебнулось от натуги сердце. Надо же… почти и забыл, что оно у меня есть — давно уже ничто не волновало его в этом давно известном и слегка поднадоевшем за века мире. Но на такой высоте, на снеговой шапке Сноухэда, от воздуха уже давно остались одни только сладкие воспоминания. Грудь отзывается резью и чуть ли не горит огнём, в глазах темнеет. Крепкие же эти хомо — как можно жить в горах?
Ло Эрик оглянулся, не мешкая подошёл к пошатнувшемуся королю лесного народа, из чистого упрямства возжелавшему самому присутствовать при древнем и весьма тайном обряде. Вот уж… и не откажешь же этому остроухому, которому, возможно, уже скоро придётся давать вассальную клятву.