Серебристые бровки вразлёт гневно нахмурились. Ибо облик молодого лорда тоже странным образом преобразился. Не стал он выше ростом, но отблеск внутреннего величия сделал его великаном из великанов. Не появились и рога да копыта, как о том толкуют возомнившие о себе невесть что неучи. Лишь объявились за спиной крылья цвета ночи, блистающие грозными сполохами воронёной стали, да в глазах мелькнула древняя как мир грусть.
— Вот и на этот раз, я предугадала место и время. И тебе не скрыться от моего гнева — как и тысячу лет назад. И две, и семь, когда я разбила твоё нечестивое воинство и повергла тебя в бездну. Возьми же оружие и испытай вновь на себе силу Света!
В серых глазах что-то мелькнуло такое, от чего дрогнуло даже сердце разгневанной бессмертной. Ло Эрик… или вернее, тот, кем стал молодой лорд, всё же сдержался. Он печально покачал головой и опустил руки.
— Я не стану биться с тобой, светлая.
— Ну и дурак! — в женской ручке сводящих с ума очертаний обнаружился полыхающий нестерпимым блеском тонкий меч. Взблеск гнева богов — и яростно рычащий клинок вошёл в то место, где у людей обычно находится сердце.
А находится ли оно там у повелителя подземного мира? Да и есть ли оно у него вообще? Наверное, всё-таки да…
На вытертой до серости куртке сначала проявилось тёмно-красное, почти чёрное пятно. Он побледнел, пошатнулся. И когда меч светлой богини, шипя и отплёвываясь, вышел из сердца тёмного бога, тот упал на утоптанный снег, ломая изящные крылья воронёной стали. И парящая лужица окрасила алым до неприличия белый под неземным сиянием бессмертной снег.
— Хм-м, что-то просто на этот раз, — небожительница шагнула вперёд и недоверчиво всмотрелась. Мгновения утекали прочь — но ничего не происходило. И лицо бессмертной озарилось лёгкой улыбкой.
Ещё раз коротко взблеснул клинок, кромсая руку павшего столь бесславно — и в сторону белого как полотно Денера полетел отрубленный палец, поблёскивая серебряным ободком.
— Теперь ты лорд Сноухэда. Первый лорд в новой эпохе. А ты, этакий нахал… да не бледней, Ларс… твой дед был толковым капитаном и порядочным человеком. Возьми пришлых чужаков, что нынче живут в землянках, и будь их лордом. По весне заселишься с ними в долину напротив — я поначалу кое-чем помогу, да и то золото с прииска, что отняли у беглых колодников, забери на развитие — разрешаю. Руку. Да не эту, бестолочь рыжая, левую… — богиня мимолётно коснулась кисти Ларса, и на пальце того блеснул светом перстень лорда.
А бессмертная уже в задумчивости расхаживала по пятачку, словно не замечая, как с её клинка на снег ещё падают капли горячей и яростной алой крови. Сладостен, сладостен миг победы — даже для богов. А позади неё, поверженный и всеми позабытый … стал медленно таять, бледнеть — пока от него не осталась лишь крылатая вмятина на снегу да постепенно стекленеющая алая лужица.
— Король Иллирнэ, предводитель моего излюбленного народа, встань — я довольна. Не всё вам удалось, что задумывалось… но зато сами, сами сделали — без моей помощи.
Тут же, светлая богиня обратила свой блистательный взор на замерших и по-прежнему коленопреклонённых в снегу девиц. Миг-другой смотрела на них, затем улыбнулась.
— Надрать бы вам задницы, да не спустя рукава. Но так и быть, я сегодня милостива. Даже лично благословлю ваши узы с вот этими парнями.
Затем критическим оком осмотрела откровенно озадаченного Ларса и задумчивого Денера.
— Ну что, молодёжь — готовы объявить себя лордами, да ещё и обрести подруг жизни? — и чуть въедливо добавила. — А не подружек. Что ж, я слушаю — а ты король, свидетельствуй. Кстати, советую тебе всё же принять их службу — резвые, горячие люди, но верные.
Вместо окровавленного меча в руке бессмертной обнаружилась цветущая яблоневая ветвь, и чистейший воздух горных вершин стал благоухать ароматами весеннего сада.
— Итак, приступим…
Книга вторая. Ледяной покой
Часть первая
С пологого склона с лёгким шорохом скатилось несколько камешков. Они не потревожили бы и притаившегося в зарослях бузины откормленного за лето зайца — однако человек, который заложив руки за спину прохаживался по опушке, встрепенулся.
Таких оленей называют пятнистыми. А ещё королевскими — за осанку и весь их изящный вид, более подобающий особам августейшим. В том числе и потому, что голову животного вместо короны увенчивала пара таких великолепных рогов, что магистр ордена сыскарей на миг пожалел, что он сейчас не в своих охотничьих владениях и не может украсить такой красотой свой любимый, но увы, полузабытый охотничий кабинет. Ведь не зря люди знающие называют этих оленей ещё и благородными.