— Ась? Чтой-то волшба моя не ладится нонча… — и попробовала зайти с другого боку.
Однако ло Эрик уже чувствовал исходящее из-за пазухи горячее дуновение — то амулет из последних сил сопротивлялся древней смертельной магии. Он нагрелся так, что уже жёг на груди кожу. Наверняка капля горного воска внутри вскипела и сердито брызгалась в крохотном замкнутом объёме, а всё же не сдавалась и защищала своего владельца.
Озадаченная ведьма боязливо протянула руку и ухватилась за оказавшийся сияющим нежным розовым светом кристалл. Тут же скривилась и отдёрнула обожжённую ладонь… и только сейчас взгляд её заприметил окровавленные края прорехи в одежде и груди напротив сердца, а изуродованная кисть гостя полыхнула нестерпимым, столь чуждым в сумраке светом.
— Да туда ли ты, голубок светлый, попал? — старая плесень спала с лица, обнаружив такое непотребство. Затем спохватилась, пригляделась пристальнее и бухнулась на колени.
— Ох, прости мя, дуру старую! Не серчай, лорд — только сейчас и приметила, что раненый ты мечом светлой стервы…
Она ещё долго разорялась бы и бухтела, орошая слезами непритворного раскаяния руку гостя и тут же размазывая их сухими старушачьими губами в поцелуях. И лишь когда почувствовавший что неведомое заклятье испарилось ло Эрик буркнул, что хватит тут балаган с лицедейством устраивать, старая кошёлка подхватилась.
— Давно ко мне живые не загядывали — вот я разуменьем и поплыла… — не забывая часто и с чувством кланяться, ведьма уже суетилась по хижине, доставая всякие горшочки да мази. Если бы ошарашенный ло Эрик взял на себя труд вдуматься в смысл этих всех приготовлений, то наверняка понял бы, что поганая старушенция умыслила некое колдовство.
Однако ещё горел перед его взором гневный взгляд пресветлой богини — а в груди стонало и плакало простое, горячее и не совсем святое человеческое сердце. И вовсе не от того, что отмечено оно было светлейшею. Ивица, Ивица… как ты могла?
— У-у, светленькие, они все такие… — непритворно ласково лопотала присмиревшая и обернувшаяся очень даже заботливой ведьма. — На вот, испей этого… Вот, этим корешком дырку в грудях залечим… И давай руку-то сюда — если Повелитель обнаружит, что я с гостем его обошлась неласково, то… нет, о том я даже и думать не хочу…
Рана и изувеченная кисть горели, словно вместо смоченной какой-то вонючей дрянью тряпицей ведьма обернула их раскалённой цепью. Однако почти сразу боль стала утихать, и ло Эрик с удивлением обнаружил, что может даже шевелить вновь появившимися пальцами. Да и отвратительная дыра в груди, любому другому стоившая бы жизни, отчего-то перестала ощущаться.
— Погоди, ишь какой прыткий! — шикнула на него старуха, продолжая бубнить над заалевшей от крови тряпкой какие-то мерзко шипящие словечки.
И такая убедительная сила прозвучала в её словах, что молодой лорд заставил себя продолжать сидеть смирно и дожидаться, когда же мерзкая старуха закончит свои обряды. Кристалл за пазухой подтверждал его немудрёные выводы — однако как же был не похож отзвук бабкиного ведовства на ласковые и почти элегантные магические посылы Ивицы!
— Вот и всё, волчара ты серый, — заворковала ведьма да принялась разматывать заскорузлую, слегка дымящую тряпку.
И когда уже она сняла с руки лорда свою волшбу, тут старуху перекосоротило так, что она бухнулась на колени перед ло Эриком и завыла вголос. Да он и сам, едва взглянув на результат, чуть не подавился так и завалявшейся в сумке Громовой Слезой, которую решил потребить — ибо количество непонятностей в окружающем уже превысило всякое разумение.
В самом деле, на руке обнаружились целыми и невредимыми все пальцы — даже полковой магик вряд ли исцелил бы увечье лучше и быстрее. Однако не от этого молодой лорд почувствовал, как на голове сами собою зашевелились волосы.
Там, где раньше привычно обретался серебряный перстень провинциального лорда, сейчас обнаружился столь же уютно сидящий на пальце точно такой же — только матово-чёрного, заставившего нехорошо дрогнуть сердце цвета.
— Батюшки мои! — ведьма пригляделась и закачала головой, не забывая пускать по морщинистой щеке скупую старушачью слезу. — Тёмный Рыцарь — вот уж не думала, что когда-нибудь сподоблюсь лицезреть!
Она вновь принялась то ли отбивать поклоны, то ли долбить щелястый пол своим лбом, но тут ло Эрик призадумался чуть, и рявкнул, словно на вытворяющего чёрт-те что на учениях новобранца.
— Отставить!
Бабка живо подхватилась на сухие ноги, по-прежнему бросая на молодого лорда боязливые взгляды. А когда последовал приказ заткнуться и тихо есть где-нибудь в уголке своё варево, то безропотно унеслась в полутёмный угол, где давясь и обжигаясь принялась глотать свою только что кипевшую бурду.