— Боже мой! Убил!
Бамбай лежал на полу, и в груди его торчал нож.
— Пошли отсюда, Валера, — сказал Седой, — больше проблем у тебя не будет.
И они вышли из бара, а Витька-бомж, полупьяный, с остекленевшими глазами, смотрел на распростертое тело Бамбая и шептал:
— Большая кровь надвигается. Что ты наделал, Седой?..
Глава 4
Смерть стережет всех
Митя спал и видел во сне девушку. Она стояла, облокотившись на парапет, и смотрела на воду так пристально, что ему, неслышно подошедшему сзади, почудилось: разговаривает сама с собой. Но девушка молчала и только смотрела на воду. Митя остановился рядом с ней и тоже стал смотреть на воду. Эта не прекращающая свое движение вода всегда притягивала его к себе. Девушка не двигалась. Вода внизу перекипала в своем таинственном коловращении. Митя преодолел себя. Ему действительно было трудно вот так решиться и заговорить:
— Слышите, что она говорит?
— Кто? — повернувшись к Мите, спокойно спросила девушка.
— Вода, — смущенно ответил Митя.
— А, — сказала она и молча опустила голову.
Вечерело. Косые тени от крепостных стен легли на мостовую.
— Люблю смотреть на воду, — снова начал Митя.
— Что вам нужно? — резко спросила девушка.
— Ничего, — ответил Митя и повернулся, чтобы уйти.
— Подожди, — неожиданно сказала она, — знакомое лицо, где-то я тебя видела? Хочешь, погуляем?
Митя насупился. Столь быстрое согласие, казалось, разрушит протянувшуюся между ними невидимую нить, а отказ лишит Митю тайного удовольствия смотреть на девушку. Это двойственное чувство стало тяготить Митю сразу же, как только он увидел свою таинственную незнакомку. Очень уж ему хотелось пройтись с ней по вечернему городу и поболтать ни о чем. Ведь особенно одиноко чувствуешь себя именно среди гуляющей толпы.
— Пошли. А куда?
— Все равно, — сказала она.
Они бродили по набережным и старались не смотреть друг на друга. Митя был горд собой. Ему так хотелось, чтобы его увидели пацаны. Еще бы! Вечером в городе, да еще с такой красавицей. А она, перестав смущаться, рассказывала:
— Я часто ухожу из дому, неспокойно там. Отец пьет, скандалит, мать избивает, а ведь он интеллигент, профессор. Вымещает на ней злобу за свою неудавшуюся жизнь.
— Почему неудавшуюся, ведь он профессор?
— Как тебе сказать, я, наверное, и сама этого не понимаю, но чувствую, что он страдает…
Где-то в глубине души Митя понимал, что судьбы бывают разные, девушке, видимо, просто не повезло.
— Хочешь, живи у меня, — предложил Митя, хотя и не представлял себе вовсе, как это может быть.
Она рассмеялась.
— Шутишь? Смешно!
— Да, шучу, — сказал Митя.
И сразу же представил, что будет, если он сообщит своим о решении поселиться вместе с этой девчонкой. «Потеха будет!» — подумал Митя…
Сон прервался. Митя застонал и попытался открыть глаза, но усталость навалилась на него с новой силой, а вместе с ней пришел другой сон, и он снова увидел ее. Она стояла, прислонившись к дверям дома, где жила и жевала травинку.
— Ну, мне пора, — сказала девушка, — я пойду.
— Подожди. Если тебя это не обидит, ответь мне, может, я чего-то не понимаю, но я всегда думал о том, что мы… что наша близость будет праздником.
— Для тебя, — отозвалась она.
— Для меня? — переспросил Митя удивленно. — А как же ты?
— Я уже знала праздники.
— Откуда? — с тревогой спросил Митя.
Она нахмурилась и, выплюнув травинку, крикнула: — Пока…
И побежала домой. Митя кинулся за ней, схватил ее за руку и повернул лицом к себе.
— Послушай, для меня очень важно, значит, ты?..
— А что? — спокойно спросила она. — Да, я любила другого, тогда мы с тобой еще не знали друг друга. Хороший парень. Жаль, что все так быстро закончилось, но он сам виноват.
Словно удар молнии сразил Митю, он пошатнулся, не зная, что ответить, как пережить это признание.
— Как зовут его? — единственное, что он мог спросить.
(Даже во сне он улыбнулся: как же нелепо все это выглядит!)
Но ее ничего не смутило, и, перед тем как уйти, она, обернувшись, крикнула:
— Жиган! Жиганом его урки кличут…
…Митя прибежал к Жигану в тот же вечер, был необычайно внимателен, крутился вокруг него, как преданный пес, желая вызвать на откровенный разговор. Он все время заводил разговор о женщинах, и таким залихватским тоном, что, заподозрив неладное, Жиган спросил: