Жениха остановили. Кто-то взял в руки гитару и запел:
Гитара смолкла. Некоторое время стояла тишина, потом Арнольдыч сказал, ни к кому не обращаясь:
— Душевная песня.
— Все блатные песни — душевные, — прокричал Эрик.
— Хватит вам грустить, — поднялся Никитин. — Выпьем за радость.
И все с ним согласились…
Арнольдыч тронул Митю за плечо.
— Иди отдохни, довольно воспоминаний. Знаю я, о свадьбе той припомнилось. Не вышло у Катьки счастья с тем женихом, да и с другими тоже. К Седому бегает. Да ты, Митя, ее, наверное, увидишь. Придет сегодня.
— Правда? — обрадовался Митя. — Вот здорово! Интересно будет на нее взглянуть. Знать, изменилась?
— Есть немного, время-то прошло. Только другая она теперь, и злость в ней появилась.
— Арнольдыч! — всплеснул руками Митя. — Это ты говоришь? Все шутил да шутил, вокруг себя ничего не замечал, а теперь…
— Другие времена, Митя, другие слова. Да и люди здорово изменились.
Они еще немного поговорили, и Арнольдыч ушел в маленькую комнату, оставив Митю одного. Тот сидел задумавшись, пытаясь отогнать от себя назойливые воспоминания, которые мешали ему сосредоточиться. В самом деле, мог ли он подумать, что за один лишь год станет совершенно другим человеком. «Судьба кинула меня к цыганам, они спасли меня. А может, прав Седой и надо было пойти с повинной? Нет, я не выдержу, я задохнусь в тюрьме, это — не мое. Пусть все остается как есть. Только что подумают цыгане, что скажет Тари, когда узнает, что я исчез?»
Усталость брала свое, и глаза у Мити стали слипаться. Он попытался бороться с этим, но веки сомкнулись. К Мите пришел сон…
Идет он по большому длинному коридору и хочется Мите поскорее выйти отсюда, но конца все нет и нет, и кажется Мите, что так и будет он идти всю свою жизнь. Наконец он замечает какую-то фигуру, которая движется перед ним на расстоянии пяти-шести метров. Митя начинает вглядываться и узнает ту, которую он так любил…
— Нет, — кричит Митя, — не может быть! Ты же мертва, тебя нет, откуда ты здесь взялась?
Но женщина не отвечает, и действие сна перемещается в тот злополучный вечер, когда он вернулся домой раньше обычного.
«Ведь не хотел я тогда домой идти, что-то подсказывало мне, чтобы я задержался. Хотел выпить пива с ребятами. Все было бы хорошо, я бы вернулся и уже не увидел всего этого…» Но вместе с тем Митя понимал, что жизнь предопределена и если уж так случилось, то ничего иного просто и быть не могло.
«Ну хорошо, — продолжал рассуждать Митя, — я бы не узнал в этот раз, но когда-нибудь это все равно вышло бы на свет. Значит, рано или поздно я бы все равно с ней покончил!»
Тогда он тяжело поднимался по лестнице. Лифт, как нарочно, не работал. Он держался за перила, часто останавливался, чтобы передохнуть, и снова медленно продвигался к развязке. На своем этаже Митя остановился, помедлил немного, поискал в кармане ключи, достал их и тихо открыл дверь.
В первой комнате, где под лампой с китайским абажуром обычно отдыхал Митя, никого не было.
Внимание его привлекли какие-то звуки, доносящиеся как будто издалека. Даже сейчас Митя не мог с уверенностью сказать, что это было, а тогда он вообще не придал этому значения. Да мало ли что могло быть? Дом всегда был наполнен какими-то таинственными шумами. Иногда казалось, что в их квартире самым непонятным образом живут еще какие-то существа. Они, эти существа, постоянно вмешивались в Митину жизнь. Так, порой самым непонятным образом исчезали вещи. Еще недавно лежащие на каком-то определенном месте, они вдруг словно бы испарялись, а потом оказывались там, где и должны были находиться. «Чертовщина! — думал Митя, но ни с кем этим не делился, понимая, что его просто поднимут на смех. — Что-то такое есть, чего мы еще не знаем!»