И помните: враг будет найден, где бы он не скрывался, и выжжен каленым железом!
Автор: Было бы крайне интересно услышать из первых уст, что происходило в ночь переворота в больнице?
Громов: Что же, мы действительно мало рассказывали об этом и, пожалуй, этот момент до сих пор остается темным пятном в достаточно хорошо изученной хронологии тех дней. Я с удовольствием расскажу.
Итак, после того, как наши родители в сопровождении хорошо известных всем офицеров МНБ Днёва и Мишиной покинули палату, мы остались с Пэм вдвоем. Она рассказала обо все, что произошло с ней за последние дни, а я поделился своими новостями. В принципе, нам обоим было ясно, что нас здорово подставили и просто использовали в своих целях, выполнив нашими руками часть грязной работы. В палату то и дело заглядывала дежурная сестра, а снаружи дежурили несколько человек, которых поставил Днёв. Мы оба были ужасно вымотаны, но чувствовали, что расслабляться нельзя ни на минуту. Пэм включила телевизор. Обычно ночью в те годы никаких программ не было — рабочий народ должен был рано ложиться и рано вставать, а не просиживать ночами в поисках виртуальных зрелищ. Но к нашему удивлению центральный канал работал. Шел выпуск новостей. На экране мелькали знакомые нам с Пэм люди, которые входили в высшие эшелоны власти. Было очевидно, что в стране что-то происходит.
Где-то к четырем утра все стало ясно. Выступил Кротов и объявил о смене власти в стране. И я, и Пэм пытались дозвониться до отцов, но все было бесполезно. Домашние лини и были заняты, мобильные отключены. Минут через десять до Пэм дозвонилась ее мать, которая сообщила, что их пришли арестовывать. Мы поняли, что тоже самое происходит и у меня дома. Одним словом, тянуть дальше было нельзя.
Я тогда еще не оправился от ранений после покушения, а потому был очень слаб. Пэм помогла мне встать, и вместе мы вышли в коридор. В этот момент и началась стрельба. По сути, нас спасли ребята Днёва из МНБ. Они прикрывали нас до последнего. По- моему, все они погибли…
Дмитриева: Да, началась страшная стрельба. Мы сначала не поняли в чем дело. А эти спеназовцы из МНБ все кричали: на пол! На пол! Мы повалились и поползли по коридору в сторону лестницы. Честно говоря, я думала, что нам не выбраться. Ребята закрывали нас действительно до последнего вздоха. Мы только потом узнали, что произошло. Оказывается, и за нами была выслана оперативная группа с Лубянки. Нас с Громом должны были арестовать, как уже арестовали большую часть «волчат» — детей ответственных работников, которые входили в нашу организацию.
Конечно, еще больше нас шокировало известие, что и та милая дежурная сестра, которая была самой заботой, оказалась офицером МНБ. Она пасла Грома с самого начала. Она же, как выяснилось и информировала ту женщину, Анну, которая стала любовницей Днёва. Так вот эта сестра первая открыла огонь. Потом уже к ней подключились подъехавшие люди Кротова. Короче, началась самая настоящая свалка. Но мы выбрались.
Громов: Оказавшись на улице, мы полностью растерялись. Куда бежать? Что делать? Это был и шок, и паника одновременно. Поймите, мы с Пэм не были уличными детьми, которые привыкли к некоторой самостоятельности, к болтанию по улицам и прочее. Мы были холеные циковские детки, которым все было дано практически с самого раннего детства. И город мы знали лишь из окон служебных автомобилей отцов. Вот так. И в этой ситуации мы просто не знали, что предпринять.
Дмитриева: Да что там говорить! Мы даже не знали, в каком районе города находимся! Ну, больница и больница. Нам до этого всегда хватало подобных объяснений. Остальное было заботой водителей. Адреса там, улицы, дома….
Автор: И что вы все таки сделали, что сумели сохранить свои жизни?
Громов: Мы просто побежали. Знаете, бывают ситуации, когда некогда думать, размышлять, прикидывать варианты. В таких ситуациях есть только один метод: действие. И мы начали действовать. Пересекли улицу и начали углубляться в жилые массивы. На тот момент у нас была одна задача — оторваться от тех, кто хотел нас пристрелить. Около часа мы сначала бежали, потом уже просто шли, так как мое физическое состояние не позволяло мне больше двигаться быстрее. В результате, случайно ли, с божьей помощью или еще с чьей-то, но мы оказались около вокзала. Самого обычного вокзала. Видимо, в результате всей этой неразберихи, переворота, контроль на какое-то время, на считанные часы был ослаблен повсюду. Люди не понимали, что происходит, куда все катится. То есть я хочу сказать, что мы с удивительной легкостью безо всяких билетов оказались на платформе. Просто прошли и все. Да мы ни про какие билеты, если честно, в тот момент и не думали.