– Если бы все зависело от меня. Тим, я бы никогда не стала участвовать в этих колдовских разборках. Мне и в реальном мире проблем хватает. Но как говорит Алексис: «Все предопределено!» За нас все уже решили. И этот колдун ко мне неровно дышит. А что Стражи хотят от тебя?
– Я не готов сейчас все рассказать. Могу сообщить лишь то, что в том мире у меня тоже есть клон, как и у тебя. Мы вместе работаем над исследованием, которое перевернет весь научный мир. Пытаемся синтезировать эликсир, который будет лечить оборотней, возвращать их к нормальной жизни. Гасить ненависть и другие эмоции, которые питают злобу и желание причинить боль другому существу.
– А это возможно погасить? – изумленно спросила я. – А если кто-то решит использовать ваш эликсир во вред?
Тимофей нахмурился, но продолжил:
– Алекс, это пока только упрощенное изложение нашей работы. Конечно, в реальности все будет не так примитивно. И кто угодно не будет пользоваться нашим изобретением. Это ведь не таблетка от головной боли. К сожалению, Аургельмир не к ночи он будет помянут, против наших опытов. Его магия питается именно болью и ненавистью. Оборотни помогают ему захватить наш мир. Древнее Зло заставляет мага вредить мне в том мире и стараться помешать в этом. Стражи пытаются предотвратить его козни. Скоро наши исследования подойдут к концу. Поэтому я так много времени провожу на работе. Надо завершить начатое, и помочь всем оборотням стать нормальными людьми. Так что, если ты действительно видела превращение, я скоро смогу излечить и твоего друга.
–Хорошо бы. Не вижу я, что Стражи справляются. Аургельмир свободно разгуливает между мирами, убивает всех подряд. Оборотни творят свое черное дело. Я боюсь за тебя, – вздохнула я, крепче обнимая Тимофея.
– Не бойся! Скоро все кончится. Я уверен, мы найдем управу на любого монстра. Мы победим. Только бы ты была в безопасности.
Я снова вздохнула:
– Что теперь сожалеть о том, что случилось. Я уже участвую в этом магическом сумасшествии. Алексис, мой страж, говорит, что Аургельмир пытается вступить со мной в контакт. Он что-то хочет от меня... Ясно, что для черных дел здесь маг использует оборотня, но его надо вычислить. Мы с Брией подозреваем Анатолия, но это необходимо проверить. Ты видел когда-нибудь оборотня?
– Нет, не встречал. И не хочу. Меня не привлекает колдовской мир. А что вам известно на сегодняшний момент о делах в реальном мире?
– Я рассказывала тебе про найденных девушек. Сейчас понятно, что их убивает один и тот же человек. Извлекает определенный орган и уносит с собой. Мой Страж говорит, что, таким образом, Аургельмир пытается воскресить свою возлюбленную Лану. Ты в курсе этой истории?
– Да. Я слышал о гибели феи, но не думал, что Аургельмир будет убивать и в нашем мире. Он сумасшедший! Если Мудрейшие поймают его, они уничтожат даже память о нем.
– Я понимаю страдания Аургельмира, – печально посмотрев на Тимофея, сказала я. – Если бы с тобой так поступили, я бы тоже начала злиться. Может и хуже дел натворила…
Тимофей нежно сжал мои руки.
– Ты сейчас прекрасна как никогда. Настоящая воительница. Только прошу не надо меня все время защищать. Я не такой уж беспомощный.
– Конечно, ты самый сильный мужчина на свете. Мне хочется только одного, чтобы убийства прекратились, и мы были вместе.
Тимофей склонился и поцеловал меня. Поцелуй был очень нежным, но умелым. И с кем это он так натренировался, пронеслось в голове. Но потом мысли улетели, и я вся растворилась в поцелуях.
ОХОТА
Я очнулся от холода полуодетый в зарослях парка. Глаза и левую щеку нестерпимо жгло, тело дрожало, голова противно гудела, но тошнотворного чувства насыщенности плотью не было. Запах крови не щекотал ноздри, как обычно, когда я приходил в себя на месте бойни.
Я с трудом встал, посмотрел на руки, медленно ощупал тело. Все в порядке, оно снова стало нормальным. Если внутри все спокойно, значит, я никого не убил.
Я попытался вспомнить, что же произошло. Но картинки сливались. Кто-то кричал, кажется, даже звал меня по имени. Я превращался в монстра и шел по запаху такому знакомому, такому желанному… Даже сейчас от воспоминаний щемило внутри, хотелось упасть на землю и заплакать.