Вскрываю конверт. Внутри старая фотография и инфокарточка. Для инфокарты надо будет сделать переходник для компа. Смотрю на фотографию. Старая, еще моно. Распечатана на целлюлозной бумаге. Узнаю коренастого мужчину на ней. Это мой дед — первый космодесантник в роду, как дядя Ахми, каким хотел быть я. Эта фотография — семейная реликвия. На обороте надпись синим фломастером: "Дорогому человечку и неустрашимому покорителю миров. Мама, папа, дядя". Да уж, человечку… Надпись довольно банальна, как это обычно и бывает, но горло перехватывает… Машинально оцениваю удаление от столов, поспешно отхожу еще метров на пятьдесят. Незачем народ беспокоить, а надеть глушилку — подумают черт знает что.
Может, это неправильно, что хранителем фото стал я, дракон, но отказываться не стану. Основная информация в инфокарте, но это — потом. Пошлю родителям с Громом копию поpтpета Коры-человека. Видеозаписей не осталось, но был у меня затяжной период после восстановления памяти, когда рисовал всех, кого помнил. Кого кистью, кого на компьютере.
Возвращаюсь. Кажется, все в порядке, никто не придал значения моей прогулке с Громом. Оглядываю гостей и натыкаюсь взглядом на женщину, которая выглядит какой-то не такой, почти неуместной среди остальных. Почувствовав взгляд, отворачивается от мужчины рядом с собой, смотрит на меня и снова поворачивается к мужчине. Мелькнуло что-то настороженное в глазах. Это Дора. Единственная из людей, по словам Лобасти, которая знала о машине времени и была вне моего поля наблюдения. Трудно ей, наверное, у нас. Такая судьба…
… Дора рассматривала свою роскошную спальню, будто никогда прежде не видела. Крикливо-аляповая роскошь отличала тойскую аристократию. Дора столько сил потратила, чтобы аристократы, а главное, аристократки города Той приняли ее в свой круг. Это было больше тридцати лет назад. Сейчас ей шел шестьдесят седьмой, эта спальня стала ее тюрьмой. Нет, она была свободна, на шее — ошейник из мягкой кожи, отделанный золотыми кружочками с затейливым орнаментом и жемчугом. Спереди на ошейнике была насечка — признак вдовства. Дора сама не смогла бы ответить, по кому носит насечку: по Крису, Рэю, а может, Всемогущему. Все они давно умерли для нее, хотя Крис, по-правде, еще не родился.
Нет, она могла встать, пройти по всему дому, сопровождаемая поклонами почтительных слуг. Могла выйти в город, сходить в гости. В трех домах ее встретили бы очень тепло и радушно, еще в десятке — с уважением и завистью. Могла бы пойти на рынок, вдохнуть памятные с юности запахи лошаков, товаров, дальних странствий. И здоровье позволяло, двух недель не прошло, как привела караван с восточного берега. СВОЙ караван… Доре опять захотелось заплакать. Но это был ее выбор. Три дня назад ее внуку исполнилось семнадцать. Дора подарила ему свой караван и весь восток материка. На западе хозяйничал ее сын Рэй, Внук Дракона. Когда-то весь материк принадлежал ее каравану. Потом вырос Рэй, и Дора поделилась с ним караваном и страной.
Теперь она была заперта в этом городе, лежащем в центре материка, но на берегу океана. Природа причудливо врезала длинный залив в сердце континента. Залив кончался дельтой реки, которой почему-то так и не дали имени. Все называли ее просто — Широкой. Той занимал дельту Широкой и поднимался по обоим берегам реки еще на несколько километров. Той был немного похож на Сэт, только гораздо больше, а в здешних людях было меньше сердечности. Или ей только так казалось…
Сэт… В стотысячный раз Дора задавала себе один и тот же вопрос: должна ли была она защищать Сэт. В караване она легко отвлекалась текущими делами. А сейчас… Позавчера Крис — так Рэй назвал своего сына, чтоб сделать матери приятное — уехал с караваном на восток, и она осталась в своей клетке наедине с вопросами и воспоминаниями…
… Дора проснулась на широкой кровати под шелковым покрывалом в богатом, но неопрятном шатре. Одежды на ней не было. В теле чувствовалась слабость, в голове — муть. Повернув голову направо, увидела знакомое лицо мужчины, смотревшего на нее с грустной улыбкой. Всемогущий! Рука сама рванулась к шее — медальон на месте. Выше. Ошейник — тонкая стальная полоска — тоже на месте. Так… Значит, все же, не рабыня. Всемогущему не понравилось то, что увидел в ее глазах. По лицу пробежало легкое раздражение. Вздохнув, встал, неторопливо оделся. Помолчал. Дора осмотрелась и заметила на сундуке свою одежду. Рванулась к ней и чуть не упала, голова закружилась. Двигаясь осторожней, оделась и рухнула обратно на кровать.