Рад этому безобразию остался только посыльный: женщина в архиве произвела на пожилого смотрителя столь неизгладимое впечатление, что он даже не взглянул на состояние свитков, что ему доставили — просто сложил на специальной стойке, чтобы разобрать позднее. Мальчишка воспользовался ситуацией со всей расстановкой: дождался небрежного кивка архивариуса и только потом скрылся с такой скоростью, что посрамил бы тренированного верхового молоха.
Нам оставалось только с нескрываемой завистью смотреть ему вслед. Мне хотелось побродить по женской лавке в восточном крыле, а Малих наверняка не отказался бы отдохнуть у искусственного озерца во дворе или, на худой конец, заглянуть в мастерскую при лавке и переброситься словечком со знакомым подмастерьем; но пришлось смиренно дожидаться смотрителя, не двигаясь с места.
Архивариус не торопился, шурша свитками то здесь, то там. Размеренный звук его шагов доносился из разных углов архива, и в конце концов я заподозрила, что вредный старик уже просто ходит кругами в надежде, что назойливые посетители уйдут, а уж он потом отчитается уважаемому тайфе, что его посыльные не дождались ответа.
Я переступила с ноги на ногу и из ответной вредности уселась прямо на пол. На мне, конечно, не написано, что я маг, а не бестолковая девица из господского дома, которой и обычный свиток доверить боязно. Но уж просьбу тайфы-то мог бы и уважить!
На моей стороне выступало яростное желание наконец-то вернуться к нормальной жизни, на стороне архивариуса — здравые опасения: случись что, других копий каталожных свитков у гильдии могло и не оказаться. Но кто кого переупрямил бы, выяснить так и не удалось: в игру вступила самая досадная и несправедливая сторона жизни. Почтенный старец стал шаркать неритмично, явно припадая на одну ногу и все замедляясь, — а мягкие тюфяки, на которые можно было бы присесть и отдохнуть, лежали у самого входа в архив. Рядом со мной.
— Вот, — не скрывая досады, сказал архивариус и протянул бережно перевязанные тонкой шелковой нитью свитки — не мне, а Малиху. — Все копии плетений уважаемого Фархана-аги, что есть в гильдейском каталоге.
— Благодарю, — со злорадной улыбкой отозвалась я. — Я оставлю у вас письмо уважаемого Рашеда-тайфы в качестве поручительства за бесценные свитки, почтенный.
Старец спрятал в бороде злой оскал (из чего я заключила, что письмо он мне и так возвращать не собирался), и мы расстались, взаимно недовольные.
Малих, в отличие от давешнего посыльного, нес охапку свитков так осторожно, словно в руках у него была не взрывоопасная зачарованная бумага, а только-только убаюканный младенец. Это несколько замедляло передвижение, и, когда мы выбрались во двор, солнце уже клонилось к закату. Паланкины, к счастью, все еще были на месте — бросать «любимую наложницу» брата под крышей гильдии магов Руа-тайфа все-таки не стала. Едва ли она заботилась обо мне, а не о репутации брата, но я все же прониклась дурацкой благодарностью и поспешила перепрятать бесценные свитки под подушки в своем паланкине.
— Пойдешь в лавку? — поинтересовался Малих, приладив сверху мягкую думку и с сомнением оглядев получившуюся композицию.
Я оглянулась на небо: солнце еще не зашло, но на северо-востоке уже виднелся ровный круг луны — белый, как стены султанского дворца. Руа-тайфа, помнится, хотела вернуться как можно скорее — но откуда ей знать, что я уже управилась со своей задачей и можно отправляться домой?
— Пойду, — решила я.
Малих досадливо поморщился, но спорить не стал — замер у паланкина, как самый примерный из благовоспитанных рабов. Я умилилась и поскорее удрала — пока он не передумал.
В лавке царил интимный полумрак. Руа-тайфа сидела за дастарханом, допивая целебный чай из стеклянного стакана, пока гильдейские рабыни показывали ей свитки на продажу — без особой, впрочем, надежды. Тем, что обслуживали Сааду и Тазид, повезло больше: обе уже скрылись за ширмами, где специально обученные мастерицы могли прочесть свитки для женского здоровья. Служанки из гарема по-простому облепили прилавок с простенькими заговорами для густых волос и гладкой кожи, но галдеть над ними не решались, шепотом ругаясь из-за какого-то особо редкого заклинания и приглушенно позвякивая мелкими монетками.
Распорядительница с недовольным видом оглянулась на скрип дверей, но рассмотрела придворный наряд и просияла гостеприимнейшей из улыбок. Ко мне тут же подскочила взмыленная рабыня с шербетом на серебряном подносе, не дожидаясь особых указаний. Я даже успела с облегчением пригубить угощение, когда меня заметила Руа-тайфа и непреклонно поднялась на ноги, отмахнувшись от очередного соблазнительного предложения.