Марианна чуть было не развернулась и не бросилась обратно в дом, но все же сумела взять себя в руки.
– Здравствуйте, господин Троуг. Я как раз собиралась вернуться на берег.
И потупила взор, уставившись на носки своих тяжелых сапог. Всем своим существом ощущала она невероятную силу этого человека, высокого, мрачного и грозного, как огромная грозовая туча.
– Посмотри на меня, девочка! – приказал он своим зычным голосом.
Марианна нехотя подняла голову, стараясь не смотреть ему в глаза. Взгляд Иезекииля Троуга пронизывал ее насквозь, и Марианне все время казалось, что он может читать все ее мысли, даже самые потаенные. Но и ослушаться его она не могла. Марианна послушно посмотрела ему прямо в глаза.
Иезекииль Троуг окинул женщину своего сына взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. Он прекрасно знал, какое впечатление производит на людей одно его присутствие: они до смерти боялись своего главаря и трепетали перед ним, и вот эту-то способность внушать страх Иезекииль Троуг ценил превыше всего на свете. Власть над людьми... Что может быть слаще?
Вот и сейчас он в очередной раз наслаждался своей властью, в то время как эта женщина трепетала от страха. А впрочем, какая там женщина – девчонка, однако аппетитная штучка, даже под этим тряпьем видны ее округлые формы, а уж если бы ее отмыть, приодеть и вообще привести в порядок, мужики за ней так и ходили бы табунами.
Жаль, правда, что он тогда отдал ее сыну, однако, когда состоялся разговор на эту тему, он был занят более важными делами, а потом, когда заметил, что девчонка прехорошенькая и неплохо бы самому ею заняться, оказалось слишком поздно – уже обещал ее Джуду.
Если бы речь шла о ком-нибудь другом из его банды, Троуг отнял бы ее безо всяких там колебаний, но сын – это сын, единственный человек в этой жизни, которого Иезекииль по-настоящему любил, хотя мальчишка и не оправдал его надежд: не унаследовал ни большого ума, ни способности вести за собой людей, ни честолюбия в конце концов. Но так или иначе, Джуд был его сыном, единственной ниточкой, связывающей Иезекииля Троуга с миром.
Мысли Троуга вернулись к стоявшей перед ним девчонке. Ее маленькое личико казалось не таким, как всегда. Интересно почему? Да оно просто чистое, догадался он. А глаза лихорадочно блестят. Неужели так его боится? Троуг вгляделся повнимательней. Нет, тут не страх, тут что-то другое. Похоже, она что-то скрывает. Очень уж невинные у нее глазки.
Троуг пожал плечами. Впрочем, какое это имеет значение. Вряд ли эта девчонка может скрывать что-то важное. Иезекииль Троуг перевел задумчивый взгляд на ее мягкие, слегка приоткрытые губы и представил себе, как он вонзается в них поцелуем. Он и не подумал скрывать свои мысли и тут же заметил, как девчонка вспыхнула от смущения. Как ее легко, оказывается, укротить!
Троуг позволил себе слабую улыбку, подумав, как, должно быть, приятно укрощать ее в постели, и с удовольствием заметил, как задрожала Марианна. Должно быть, вся извелась от страха, никак не может понять, что ему от нее нужно, собирается ли он наказать ее за какую-то провинность, или, быть может, хочет дать ей какое-то поручение. Вот этот-то страх и нужен был Троугу от всех своих подчиненных. Пока они его боятся, слушаются беспрекословно. Все очень просто. Да, власть в общем-то не такая уж и сложная штука.
– Пошевеливайся, – наконец холодно бросил он. – На море поднимается шторм, а я хочу, чтобы до его начала выловили весь груз.
– Слушаюсь, господин Троуг, – торопливо ответила Марианна. – Уже иду.
И она помчалась к берегу, а Троуг все стоял и смотрел ей вслед, и на губах его играла холодная улыбка. Да, жаль, что Джуд первым заприметил эту девчонку.
Ну да ладно, ничего не поделаешь, придется выбросить ее из головы. Сейчас есть более важные дела, о которых нужно побеспокоиться. Последнее кораблекрушение было на редкость удачным. Груза добыли немало, так что братья из Саутгемптона будут довольны. Да, дело поставить он умеет. В этом ему нет равных.
Долго еще смотрел Троуг в ту сторону, куда исчезла Марианна.
Только поздно вечером Марианне наконец удалось пробраться в хижину, где она спрятала своего молодого человека. Изнывая от нетерпения, она тем не менее заставила себя работать на берегу наравне с остальными, а потом вернуться с ними домой. По-другому поступить она не посмела: Троуг весь день не спускал с нее глаз. Неужели он что-то заподозрил? Но почему? С какой стати? Впрочем, очень может быть, ведь Иезекииль Троуг – человек необыкновенный. Такое впечатление, что он знает все и про всех. Поневоле поверишь, что он общается со злыми духами.
В обязанности Марианны входило готовить еду для Джуда и его отца. Вот и сегодня она приготовила им на ужин солонину и испекла хлеб, который они тут же съели, намазывая на огромные ломти вкуснейший джем, добытый днем. Сама Марианна, хотя вообще-то любила сладкое, сейчас не чувствовала никакого вкуса. Словно опилки жуешь. Все ее мысли были поглощены юношей. Как, должно быть, его мучают голод и жажда! Если ей не удастся прийти к нему сегодня, он умрет.
Как обычно, после ужина Джуд потащил ее в их комнату и, как обычно, грубо изнасиловал ее.
Марианна глубоко страдала, чувствуя, что ее чистое тело вновь становится грязным от прикосновения его гадких, ненавистных рук. Потом она лежала и терпеливо ждала, пока он захрапит, и ей казалось, что этого никогда не произойдет.
Джуд всегда спал как убитый и никогда не просыпался ночью, разве что раздавался звон колокола, извещавший об очередном кораблекрушении. И даже тогда его, как правило, приходилось поднимать чуть ли не пинками, так что Марианна могла быть уверена, что уж если он заснул, то ни за что ее не хватится.
Выждав достаточно долго – Джуд уже храпел вовсю, – Марианна осторожно выбралась из кровати, оделась и, взяв другое пальто (свое она оставила спасенному незнакомцу), вышла из дома.
Темнота стояла кромешная, к тому же на землю спустился густой туман, однако Марианна прекрасно знала дорогу к хижине старого Джека и неслась со всех ног.
Подбежав к ней, она почувствовала, как сердце у нее замирает от страха: хижина была такой темной и мрачной, оттуда не доносилось ни единого звука. Марианна замерла на пороге. А что если юноша умер? Ведь у него не было ни воды, ни пищи, а он так ослаб. Неужели она опоздала?
Дрожащей рукой Марианна откинула щеколду и вошла, напряженно вглядываясь в темноту.
– Эй, ты здесь? – И затаила дыхание, ожидая ответа.
– Это ты, моя спасительница? Я даже не знаю, как тебя зовут...
Марианна чуть не расплакалась от счастья. Голос у юноши был слабый, но он, слава Богу, жив, а это самое главное.
– Где ты? Тут такая темень, хоть глаз коли.
– Здесь, – тихо отозвался юноша. – Там, где ты оставила меня. На кровати.
Марианна на ощупь добралась до кровати и опустилась перед ней на колени. Протянув руку, она коснулась головы юноши, но внезапно, словно чего-то устыдившись, отдернула руку.
– Я принесла тебе еды и сухую одежду.
– А свечку, случайно, с собой не захватила?
Марианна покачала головой, но тут же сообразила, что в темноте все равно ничего не видно, и сказала:
– Нет, побоялась. Свет могут увидеть в деревне. Вот... – Марианна развернула узелок и вытащила кусок хлеба и солонины. – Ешь. Ты должно быть, умираешь от голода.
Юноша жадно схватил еду.
– Спасибо. Но сначала дай мне, пожалуйста, воды, я умираю от жажды.
Марианна дала ему в руки кувшин.
– Тут есть вино, а еще я принесла тебе немного джема.
– Ты просто прелесть, – проговорил юноша, сделав несколько жадных глотков. – Ничего не забыла.
Марианна зарделась от смущения, и в то же время ей приятна была похвала юноши. Ее в жизни так мало хвалили!
Она покормила юношу, протягивая ему по его просьбе то хлеб с солониной, то бутылку вина, пока он наконец не насытился. Тогда Марианна завернула остатки еды и убрала узелок в верхний ящик комода.