Благочестивые воины тотчас же пали на колени и умоляли святого мужа, в невиновности которого они воочию убедились, простить им невольное прегрешение против него и благословить их. Монах повернулся к ним, его лицо сияло, он благословил их и затем исчез при звуках ангельской музыки в облаке пурпура и золота.
Вот что стал и рассказывать по городу солдаты, вернувшиеся из погони за монахом. Правду ли они говорили, соврали ли — никто не мог узнать. Что верно, так это то, что с тех пор о монахе никто не слыхал.
Народ всегда любит чудесное. Он принял эту историю с полной верой, и была установлена по этому случаю ежегодная процессия, она и доселе отправляется с чрезвычайной пышностью, при огромном стечении народа, сходящегося к Сальто-дель-Фрайле со всех уголков Техаса.
Что бы, однако, ни думал читатель об истинности приведенного выше рассказа, верно только то, что место это и поныне называется Сальто-дель-Фрайле и возле него назначил Ягуар свидание полковнику Мелендесу.
Солнце почти уже коснулось горизонта, когда молодой техасец прибыл к расселине. Кругом не было ни души. Он слез с коня, спутал ему передние ноги, лег на землю и стал ждать.
Прошло четверть часа; слуха его достиг отдаленный конский топот. Он поднялся, конь его заржал. На дороге показался всадник — это был полковник.
Поравнявшись с Ягуаром, он спрыгнул с лошади и подошел к нему.
— Прости меня, брат мой, я заставил ждать тебя, — начал полковник. — Но от Гальвестона до этого места не близко, а твои товарищи не дают нам ни минуты покоя. Великий Боже, нам вздохнуть некогда.
Ягуар слегка улыбнулся.
— Ничего, полковник, — отвечал он шутливо, — это пустяки. Ты получил дурные вести?
— Не дурные, не хорошие, но очень неприятные. Говорят, появилась еще банда вольных стрелков. Есть сильное подозрение, что ты возглавляешь ее. Она орудует теперь в окрестностях города.
— Более ты ничего не знаешь?
— Пока ничего.
— Ну, прежде чем мы расстанемся, я сообщу тебе известие, которое очень огорчит тебя, мне кажется.
— Что ты хочешь сказать этим? Говори яснее.
— Только не сейчас. Мы пришли сюда не для того, чтобы спорить о политике, а для своих собственных дел.
— Это верно, но скажи мне только одно слово.
— Какое?
— Известие, которое ты собираешься сообщить мне, действительно очень важно?
Ягуар нахмурился и топнул ногой.
— Чрезвычайно важно!
Настало молчание. Наконец вожак инсургентов приблизился к полковнику и положил ему на плечо руку.
— Хуан, — проговорил он прочувствованным голосом, — выслушай меня.
— Говори, мой друг.
— Хуан, зачем ты так упорно защищаешь потерянное дело? Зачем ты проливаешь свою благородную кровь в защиту тирании и порабощения. Техас хочет быть свободным, и он будет свободным. Пересчитай талантливых людей в рядах защитников правительства — раз, два и обчелся. Мексика истощена революциями, у нее нет ни денег, ни войска, ей нечем оказать нам сопротивления. Самое имя Мексики стало ненавистным в Техасе. Со всех сторон население поднимается, это — прилив, разрушающий все преграды. Вы разбиты во всех стычках. И месяца не пройдет, как вы будете вынуждены с позором удалиться с нашей земли. Подумай, друг мой, еще есть время. Сними свою шпагу, и пусть судьба довершает свое дело.
— Выслушай теперь меня, мой друг, — отвечал печально полковник. — То, что ты сказал, я и без тебя хорошо знаю. Я уже давно чувствую, что почва колеблется под нашими ногами и близок день, когда поток восстания бесповоротно поглотит нас. Ты видишь, что я далеко не в блестящем свете рисую себе ожидающую нас участь. Но я солдат, я присягал, и что бы ни ожидало меня, я не могу изменить этой присяге. Затем, я мексиканец, не забывай этого, и смотрю на все происходящее в настоящее время глазами своего народа. И, наконец, то, чем ты так пугаешь меня, — добавил полковник с притворной веселостью, — еще далеко не осуществилось. В ваших руках несколько деревушек, но города в наших руках, и мы господствуем на море. Мы далеки от поражения, не слишком ли рано вы начинаете трубить победу. Движение, поднятое вами, можно называть пока восстанием, но никак не революцией. Вот если вам удалось бы овладеть городом и установить там временное правительство, тогда — другое дело, тогда посмотрим, что выйдет. Но пока для нас еще нет ничего отчаянного, вы смотрите на свое собственное положение через слишком уж розовое стекло.
— Может быть! — отвечал Ягуар с таким выражением, которое смутило полковника. — Я счел долгом говорить с тобой как друг, дать тебе искренний совет, ты не хочешь следовать ему — твоя воля.
— Напрасно ты обижаешься, в словах моих для тебя нет ничего обидного. Я вовсе не имею намерения возражать тебе, но поставь себя на мое место: если бы я предложил тебе то, с чем ты ко мне обратился, что бы ты мне ответил?
— Я бы отвергнул твое предложение, честное слово! — с горечью возразил вождь техасцев.