Выбрать главу

Валерий Гусев

Вольный стрелок

Часть I

ТЕНИ В ТУМАНЕ

Каждый вечер в горах зарождался туман и спускался к морю, клубясь среди камней, путаясь в ветвях. Совершенно тонули в нем свет и звуки, наглухо вязли мысли и чувства в студенистой неосязаемой мгле. И лишь скользили в ней чьи-то неясные тени, безмолвно враждебные, беспощадно одержимые только им известной целью…

– Сообщение от Ворона, шеф: Мещерский вышел на Серого.

– Неужели? Как кстати он отыскался.

– Не понял.

– Николай Иванович давно хотел с ним повидаться. В последний раз. Да и я бы не отказался.

– Опять не понял. Разве Бакс с ним встречался?

– Нет. И ятоже.

– Теперь понял.

– Поручите Серого Русалке. Скажите от моего имени, что это тот человек, которого она ищет. Которого я ей обещал.

– И это понял.

– Вы иногда понятливы, Капитан. Контрольную группу из трех человек. Руководство акциейКрутому.

– Не понял.

– Его можно потерять без ущерба для операции. Все, свободны.

Ну все, сказал себе Серый, теперь, стало быть, отдыхать. От спятивших жен и преданных любовниц, от злобных бандюков и кровавых вампиров, от верных врагов и коварных друзей. Злорадно вильнуть им всем хвостиком, шмыгнуть в норку, направить на вход пулеметный ствол и… спать. Три дня. А еще лучше – три года. И все забыть, все оставить далеким, долгим, путаным сном. И начать все сначала. Светло и чисто. В самом деле, сколько же можно, как говаривал дикий мальчик Маугли, почти безнаказанно «дергать Смерть за усы»? Все, все. Отдыхать, стало быть. Маленький южненький городок, затерянная в щедрой субтропической зелени окраина. Спереди – море, сзади – горы, между ними – скромный семейный отель с Серым в самой середке: второй этаж, окна – на все стороны. В любое можно вылететь и – хочешь – вплавь к турецкому берегу, хочешь – архаром по скалам. Только тебя и видели! И от бабки уйдешь и, стало быть, от дедки. Если все-таки разыщут. Свои или чужие. Впрочем, мне теперь все одинаково чужие. Не поймешь даже, кто чужей…

Все, все – спать. Зевок до желудка, израненное тело – в пижамку, усталую голову – на подушку, любимый пистолет, стало быть, под бочок…

Не дали-таки!

Где-то в самой мертвой точке – ночь еще не кончилась, утро не началось – приперлись…

Я проснулся еще до того, как он взялся за дверную ручку. Хотя шагов его по коридору не слышал, мягко он шел, как большая кошка. И когтями по паркету не шкрябал.

Нащупав пистолетную рукоятку, я толкнул пальцем флажок предохранителя.

Дверная ручка опустилась, уперлась было наивно, но легко хрустнула, будто с той стороны ее повернула не человеческая рука, а тупой безжалостный домкрат, тонны на три.

Дверь распахнулась – не резко, на испуг и неожиданность, не нагло, на «рас-плох», и не сторожко, с опаской, а спокойно, уверенно, будто приятель решил заглянуть с бутылочкой в кармане халата. Или девушка с первого этажа, из угловой комнаты. Такая вся из себя – не поймешь, что у нее лучше: попка, грудки, ножки или профессия. Две, стало быть, профессии, обе древнейшие. А может, даже и три. Потому как она меня еще и учить пыталась. Стилем «дельфин» плавать. Трудный стиль, надо сказать. Но красивый. Особенно когда плывет под водой стройная девушка. Кто видел, тот знает…

В комнате было темно. А стало еще темнее, когда на пороге беззвучно возникла глыба мрака. Колыхнулась, легко и плавно двинулась на меня.

Я не стал стрелять из-под одеяла, не стал торопиться, выстрелить всегда успею. Тем более что я первым никогда не стреляю: бывшему начальнику обещал, дурак. И слово твердо держу, потому что я ко всему еще и немного честный.

Да и мало ли кто зашел?.. Менты мои любимые, коллеги бывшие, так не входят. А враги мои неутомимые осторожничают. Чаще всего без пользы для себя, стало быть. Вдруг хорошего человека уложишь, переживай потом. Целых два дня. И одеяло жалко – семейное. Легкое, но уютное…

Он остановился у кровати.

– Вставай, – дальним громом прогремел из нутра темной глыбы голос с кавказским акцентом.

– Зачем? – спросил я с наивностью помянутой дверной ручки.

– Поедем.

– Куда? – Я сел в постели, не выпуская, однако, пистолета. Оно так спокойнее. Для окружающих.

– Узнаешь.

– Когда? – Я вытащил из-под одеяла правую руку, задумчиво почесал стволом «вальтера» свой седой висок, меченный бандитской пулей.

– Скоро.

– А на хрена?

– Надо.

Очень разговорчивое дитя гор. Прямо болтун какой-то.

– Кому надо-то?

– Все узнаешь. Вставай. Долго говорим.

И главное – содержательно.

– Я спать хочу.

– У нас поспишь.

– С кем?

– Сам.

Не чужд юмора, стало быть. Или в русском не очень силен.

– Одеться?

Подумал. Уловил все-таки иронию, улыбнулся скупо и чуть заметно в рассветном сумраке, заползавшем в комнату.

– Как хочешь. Но пистолет отдай, – и протянул лапу-лопату.

Щаз-з! – как рыжая Женька говаривает. В этой лапе мой большой армейский «вальтер» (образца тридцать восьмого года) исчезнет бесследно.

– Чтоб Серый кому свой пистолет отдал? Ты от кого такое вранье слышал?

Он опять улыбнулся – дрогнули под усами уголки рта.

– Я тебя не обижу.

– А это, кстати, не так просто, – возмутился я. – Меня обидеть.

– Знаю. Потому и предупреждаю. Чтоб не скакал. – Он сказал «скакал». Юмор такой, надеюсь, а не угроза. – Я с добром пришел…

– Оно и видно. В три часа ночи. Торопился обрадовать. Добром своим…

– Ехать далеко. – Он присел на стул, осторожно – не за себя боялся, за хрупкую мебель. – Дорога трудная.

– …И дверь сломал.

– Разве это дверь? Свет не зажигай, не надо… – Помолчал. – Нельзя.

Я оделся, похлопал по карманам – сигареты, зажигалка, горсть патронов. Пистолет, наручники – за пояс. Вроде все.

– Вещи все забирай. Сюда не вернешься.

– Что?! – Я резко повернулся к нему. – Ты что себе позволяешь, стало быть?

Он успокаивающе поднял руку:

– Нет, не понял меня. Сам не захочешь. К очень хорошему человеку едем. Погостить. – Подумал, взглянул на часы. – Две причины есть. Одну сейчас узнаешь. Через три минуты.

Вот это я понял (так бы сразу и сказал, а то – свет не зажигай) и спорить себе во вред не стал. Покидал в сумку небогатое имущество – и ходу за дверь. Отдохнул, называется…

Дальше все быстрее и быстрее: коридор, лестница, холл, двери. У дверей (снаружи, естественно) – открытый двухместный «Форд» дурацкого цвета. Беззвучный мотор его, не заглушавший даже тихий плеск волн и скрип цикад, видно, меня и разбудил.

– Хочешь попробовать? – Он указал на водительское кресло.

Такое дружелюбное доверие отчасти успокоило. Хотя, с другой стороны, человек за рулем не так опасен. Но с третьей – выкинуть эту тушу на ходу в пропасть будет трудно: слишком тяжел для меня, уже истощенного женщинами и борьбой с преступностью. И упрям, похоже, как всякий горец. Будет лапами за дверцу хвататься, проклятиями сыпать, длинными, как грузинские тосты на свадьбе…

Я пожал плечами и сел за руль. Он опять бросил взгляд на часы.

– Ехай прямо.

Мог бы и не говорить. Дорога все равно одна. И в одну сторону, в горы, на перевал. И назад дороги теперь тоже не будет. По крайней мере, для Серого.

Когда наша машина, послушная не только вздоху, но и мысли, взлетела по крутому витку серпантина на первую разъездную площадку, он положил лапу мне на плечо – как бабочка села. Или медведь на бабочку.