"У нас есть, бесспорно, жизнь разлагающаяся, но есть, необходимо, и жизнь вновь складывающаяся на новых уже началах. Кто их подметит и кто укажет? Кто... может определить и выразить законы и этого разложения и нового созидания?.." - читал я потом в "Дневнике писателя". А болящий ожидает здравия даже до смерти. "Вход в зону только по пропускам", - гласило на зеленой двери КПП при входе в жилую зону осужденных. И узкоглазый сержант все не мог взять в толк, что на меня выписан пропуск, пока не появился майор Мирзоев, и мы, благополучно миновав пропускной пункт, прошли несколько десятков метров и открыли дверь в дежурную комнату. Но я успел-таки по пути оглядеться: кругом стенды да длинные дома-бараки, а на каждом из них прожекторы.
При нашем появлении всем как подсыпали перцу: вскочил за барьером сержант-сверхсрочник с красной повязкой на рукаве, а за порогом, вытянувшись, ожидал дежурный.
- Товарищ майор! - рявкнул он. - За время вашего отсутствия происшествий не случилось! Докладывает дежурный помощник начальника колонии лейтенант Сирин!
- Вольно! - покачал головой замполит, с любопытством глядя на дежурного. - Ну Сирин, ну Сирин...
- А что, Рамазан Рамазанович, по уставу действую. У меня закон: от устава ни на шаг. Железно!
Замполит дернул щекой и представил меня: мол, прошу любить и жаловать. Новый начальник отряда Цыплаков Игорь Александрович - собственной персоной.
- О, пополнение, - широко заулыбался. - Дело, дело!
Знакомство с зоной началось с клуба, к которому была пристроена библиотека. В клубном зале множество коричневых лавок со спинками, любовно и старательно пронумерованными белой краской. Только около входа несколько скамеек без чисел - для администрации; над головой - аппаратная... Экран деревянный щит, обтянутый белой материей и отделяющий сцену от зала, поднимался к потолку и возвращался на свое место завклубом, который сейчас мелким бесом вертелся вокруг и с молчаливо-благосклонного согласия замполита рассказывал мне обо всем этом, сладко жмурясь. Такой и до Москвы напоказ без спотычки побежит - только заикнись!..
Длинные серые бараки отрядов походили друг на друга, как родные братья. Разница состояла только в расположении: если первые три находились почти что вплотную, то остальные полукольцом охватывали зону. А в середине были вечерняя школа, столовая с медчастью и комната с надписью: "Совет коллектива колонии". С торца приткнулось еще строение, где вновь прибывшие проходили карантин. На видном месте - напротив библиотеки - штаб, в котором помимо кабинета начальника колонии располагались и помещения его заместителей; в промежутке - небольшое поле. Здесь в хорошее время гоняют в футбол, а зимой это поле заливается и на нем происходят нешуточные хоккейные баталии. Во всяком худе и верно что не без добра.
Но вот и общежитие отряда, который мне предстоит со дня на день брать в свои руки... Далеко ехали, да скоро приехали!..
Вошли. Навстречу метнулся осужденный - жердяй, в плечах лба поуже; брови - что медведи лежат; в нитку вытянулся перед замполитом, ни одна складка не скользнет по черной спецовке, сапоги - зеркалом; доложил:
- Завхоз отряда Сугробов! Отряд занимается по распорядку дня! - А сам неприметно на меня посматривает.
- Ознакомьте Игоря Александровича с отрядом!
Завхоз Сугробов сразу деловито наладился объяснять расположение вверенного отряда, старательно помогая руками, глазами и даже телом. Небось в грязь-то лицом не ударим: только знай запоминай. После входного тамбура следовало фойе - все в стендах, заполненных сводками, таблицами и призывами. Слева - две двери; здесь живут звенья отряда - по две секции в каждом помещении; справа - то же самое. Прямо пойдешь - дверь начальника отряда, а впритык, через тамбурок, - курилка с умывалкой. В секциях - койки в два яруса, заправленные на удивление чисто, с подверткой простыни по одеялу, а между койками - одна на другой - тумбочки. В конце секции - еще двери: там каптерки, в них для одежды да обуви шкафчики, встроенные в стену; на всем прибиты и прикручены таблички с указанием фамилии, отряда и звена осужденного. А у входных дверей - алюминиевые бачки с водой. Все рассовано по своим местам - по сучкам да по веточкам.
Завхоз Сугробов, объясняющий деловито и толково, вьюном заходил то с одного, то с другого бока, а замполит тем временем скрылся в кабинете начальника отряда, куда мы вошли в последнюю очередь. И здесь глаз хозяйский на месте прямо - стол начальника отряда, напротив - завхоза; десяток стульев, сейф и полка с документацией, а над окном, в разрисованных яркими красками горшочках, пущены к жизни цветы... Работай да любуйся.
Тут зазвонил телефон: майора Мирзоева приглашали в дежурную комнату зоны. Быстренько выпроводив завхоза, замполит поинтересовался о моих впечатлениях и посоветовал остаться в отряде до вечера: поговорить и познакомиться с людьми, а затем - при желании - сходить в кино, объявленное по случаю предвыходного дня. Застегнув длиннополую шинель, майор замкнул мне руку - и только его видели.
Повертевшись в самодельном кресле, я поперебирал бумаги на столе, что-то неопределенное представляя, что-то неопределенное... Пройдет полгода, и будет присвоено первичное офицерское звание, как было обещано на собеседовании в управлении... А там уж, глядишь, и в форме сижу: брюки с красным кантом, на плечах звездочки поблескивают, галстук опять же... Смешно и грешно.
Вскоре за вежливо вошедшим завхозом Сугробовым потянулись по делу и без дела другие осужденные: все, как один, с красными треугольными нашивками на рукавах; с завхозом переговариваются вполголоса, а то возьмут да о чем-нибудь и меня спросят...
Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге человек вырос: поперек себя толще, да на щеке бородавка - телу прибавка; в горле петух засел:
- Гражданин начальник! Крысу поймали! Что делать?
Ума не приложу: смотрю то на него, то на завхоза:
- Да что делать?.. Убить да выбросить. - Долго думать, тому же быть. Да и лишние догадки всегда невпопад живут.
А завхоз Сугробов, прислушиваясь к шуму и грохоту в курилке, довольно улыбался:
- Оторвут сейчас от хвоста грудинку... Застегнут они его, гражданин начальник. Как пить дать - замочат!
- Кого - "его"? Крыса же "она"!
- Кто в тумбочках крадет - крыса по-нашему. Крысятник. Вот по заслугам вора и жалуют.
Много учен, да не досечен. Кинулся я в курилку, а завхоз за мной обогнал и блажанул:
- Мужики, завязывай! Проучили - и хана!
В курилке - спиной к печке - мужичок прижался: глаза на нитке висят, по пояс юшкой умылся, сопит и всхлипывает. Увидев меня, все расступились.
- Разойдись! - себя я не узнавал. - Все по местам! Сам разберусь! Развернулся, а мужичок следом за мной: голосом пляшет, ногами поет - спасся!
- Гражданин начальник! Слово-олово: больше пальцем не тронут, кому охота срок за гниль тянуть! - вился передо мной Сугробов. - Попало за дело. Никто не видел и не слышал. Слово-олово!
Так сработано, что не придерешься. Думаю: добро, шпана замоскворецкая: всю вашу хитрость, видно, не изучишь, только себя измучишь. Но одно здесь верно: слушай в оба, зри в три!..
Как раз по селектору и фильм объявили: "Внимание! Завхозам отрядов построить осужденных и привести в клуб для просмотра фильма "Возьму твою боль"!"
Построив людей возле отряда, завхоз доложил о готовности, на что я неопределенно дернул головой, а завхоз скомандовал: "Отряд, шагом марш!" И я уже со своим законным отрядом, немного сбоку, как и положено начальству, дошагал к клубу; кругом слабые и тусклые огоньки лампочек на столбах, зябко да неуютно...