Я специально запутал свою речь. Выпалив всё это, я и сам не слишком понял смысл мною сказанного , но по лицам полицейских было видно, что слова достигли желаемого результата.
- Что ты несёшь? - прапорщик уже полностью повернулся ко мне побагровевшим лицом, - ты себя в зеркало видел? Откуда на тебе наручники?
Мда, подумал я, а пожилой полицейский-то совсем не умеет держать свои эмоции под замочком, в отличие от...
- Вась, постой, - поднял руку крепыш, - Вам не кажется, гражданин...
- Зовите меня Павел Алексеевич, - улыбнулся я, смотря то на прапорщика, то на крепыша.
- ...Павел Алексеевич, что Ваш рассказ местами, грубо говоря, имеет некоторые огроооомные провалы, - протянул он, - сейчас мы приедем в участок и со всем разберёмся. Вы меня понимаете?
- Я в совершенстве владею русским языком. Конечно, понимаю.
- Да ты посмотри на него, Коля, - снова вмешался Василий-прапорщик, - он невменяем, глаза стеклянные. Укурился, друг? Укурился, был пойман патрулём и каким-то образом сбежал. Ведь так, Паша...
- Павел Алексеевич, - поднял я вверх палец.
- А ну рот свой закрой! - заёрзал на сиденье Вася.
- Тихо, тихо, - снова заговорил Николай-крепыш, смотря своими весёлыми глазками то на меня, то на прапорщика, - сейчас приедем и со всем разберёмся. Кто убивал, кто укурился и кто, откуда сбежал. Вот уже и подъезжаем. На выход, Павел Алексеевич, идёте впереди, чтобы я Вас видел, ясно?
- Так точно, шеф!
УАЗ остановился в каком-то грязном дворе, что был огорожен со всех сторон металлическим забором. Прямо напротив машины красовалось серо-белое четырёхэтажное здание, с единственной металлической дверью посередине и с двумя флагами на крыше. По бокам этого дворика стояли такие же маленькие УАЗики с надписями "Полиция". Сзади огороженного загона располагалось небольшое КПП и старые, ржавые ворота с орлиными эмблемами. Двор был пуст, лишь сонный дежурный курил на крыльце КПП, скрестив ноги.
Меня повели через весь двор, словно злостного преступника, и я даже горько усмехнулся, вспомнив, что за весь день (наверное, единственный день в жизни) не убил ни единой мухи и ни единого бесцельно прожитого часа. Старый прапорщик постоянно косился на меня, хмурясь и отпуская едкие выражение в сторону моего внешнего вида; крепыш шёл молча, а его глаза стали, вдруг, суровыми и уж через чур наблюдательными. Только теперь, когда он откинул гражданскую куртку с плеч, я заметил, что это капитан и какое-то уважительное чувство росло всё больше к этому человеку. Мой воспалённый мозг чувствовал, что было в нём то, чего не было ни в Тычкове, ни в Ваське-прапорщике. То, за что людей самых нелюбимых профессий начинают любить и уважать.
Через пять минут я сидел в таком же душном кабинете, как и у нашего участкового (мне кажется, что где-то в секретных архивах, есть секретный план-проект, по-которому строят все эти кабинетики в казённых учреждениях) и взирал на капитана-крепыша Николая. А ещё, спустя секунд пять, мои глаза засверкали от благодарности, когда я услышал за спиной щелчок, и мои руки оказались свободны. Запястья жутко болели и чесались; я жадно раздирал на них кожу.
- Аккуратнее, Павел Алексеевич, не раздерите до крови и не занесите заразу.
Мы остались в кабинете одни с учтивым капитаном, которого я уже любил до умопомрачения; так успокаивающе он на меня действовал. Это было первое не карикатурное, а настоящее существо в моей жизни за последние несколько месяцев... С того самого момента, как я переехал в маленькую душную комнату с моей девушкой. А капитан тем делом достал из нагрудного кармана мобильный телефон и, осматривая меня с ног до головы, ждал кого-то на той стороне трубки. Да, он был не просто крепышом, - капитан был огромен. Метра два ростом, а то и больше, гладко выбритый. Глаженые, чёрные форменные брюки и туфли без единого пятнышка, хотя на улице ещё было достаточно грязно и мокро. Капитан внушал доверие и одним своим видом заставлял себя уважать.
- Алло, - сказал он, - здравствуйте, капитан Молчанов беспокоит.
"Молчанов" - с улыбкой подумал я.
- Подскажите, по нашему району сегодня поступали какие-нибудь сообщения об убийствах? - небольшая пауза, - ага, спасибо. Где? Ага... Ага, хорошо.
Молчанов сделал себе пометку в каком-то листике.
- И что? Нет... Не выходят? Давно? Ясно..., - потом он смерил меня взглядом, - а мелкие? Нет, совсем. Ясно. Спасибо, Танюша, до скорого.
Молчанов убрал телефон, снова глянул на меня, а потом, выставив указательный палец вверх, в том самом жесте, который говорит нам "Подождите-ка", снова достал телефон.