— Не за что, Черепашонок, — отозвался Оливер.
Он прекрасно понимал, что сестра разозлится, услышав это прозвище, но не смог удержаться от удовольствия немного отомстить за попытку воровства.
— Не смей меня так называть, — мгновенно отреагировала Оливия.
— Стой же! — не умолкал тем временем преследователь.
Оливия нахмурилась.
— И во что ты угодил?
— Ни во что особенное. Но предлагаю делать ноги.
— И все-таки? — поинтересовалась она уже на бегу. — Ты же у нас вроде паинька? Где отличился?
— Посоветовал одному толстому торговцу водой не нервничать на жаре. Вид у него был неважнецкий, я высказал опасение, что его может хватить удар.
Оливия обернулась.
— Толстяк, говоришь? Почему тогда нас преследует худощавый?
Оливер недоверчиво покосился назад, но, сколько ни силился, так и не смог разглядеть позади себя изрыгающее проклятия раскрасневшееся лицо.
— Ты все выдумал? — сбавляя скорость, спросила Оливия. — Он точно преследует именно нас? Уверена, худой знать о нас не знает. Ты все специально подстроил.
— Глупость, — ничего не понимая, ответил Оливер. — Но, поверь, он действительно преследует именно нас. И я понятия не имею, что ему нужно. И не хочу знать.
— Я тоже, — несколько смутилась Оливия.
Оливеру не понравилось выражение ее лица.
— Точно? Уверена? Что, уже успела украсть?
— Нет! Ничего я не брала… Меня не могли заметить… Что за люди пошли такие жадные? Из-за какой-то груши, к тому же кислой и невкусной, готовы, не жалея сил, носиться по жаре. Знала бы, не брала.
— Остановитесь! — выкрикнул преследователь. — Остановите вон тех двоих детей!
Дело начало принимать совсем скверный оборот. Несколько настырных и крепких рук попытались схватить Оливера. Увернувшись, он со всех ног кинулся в сторону и чудом не врезался в женщину в широченной юбке. Та замахнулась на него зонтиком от солнца и больно огрела по спине. Толпа словно назло уплотнилась, не желая расступаться.
— Набедокурили, детишки? — участливо поинтересовалась сухая старушка в ярком платке на голове и, подмигнув, неожиданно взвизгнула: — Стража! Стража! Они тут. Держу их.
Оливия дернула за платок, натянув его бабуле на лицо, и толкнула на стоявшие рядом хрустальные вазы. Раздался мелодичный звон, следом послышалось сдавленное оханье.
— Да что вы такое творите, бездельники! — К ним выскочил низенький лысоватый продавец хрусталя с перекошенным от ярости лицом.
— Это все она, — Оливия пальцем ткнула в незадачливую помощницу стражей порядка, — с нее спрашивайте. Что, бабушка, уже совсем плохо видите? Вазочки не заметили?
Продавец перевел взгляд на старушку. Напиравшие со всех сторон зеваки возбужденно загалдели.
— Держите их! — вновь послышался окрик. Оливеру показалось, что сейчас голос звучал не так бодро и решительно. Резко развернувшись, он бросился вдоль рядов. Теперь их уже никто не попытался задержать. Напротив, толпа попятилась, расступаясь. Зато в спину полетели ехидные, саркастические замечания, наполненные презрением.
— Постойте! — не отставал преследователь. — Я дру… аше… сем…
Большая часть последних слов потонула в заливистом вопле тощего пацаненка, предлагавшего посетителям ярмарки купить самые, по его словам, вкусные сладости в городе.
«„Дру“, „аше“, „сем“… — на бегу подумал Оливер. — Что он имел в виду? Я дружу с вашей… С кем „нашей“?»
— Остановитесь же вы, наконец! — не оставлял своих попыток обладатель явно обессилевшего голоса. — Я не причиню вам ничего плохого. Я только хочу поговорить с вами.
«Наивный, однако, — хмыкнул про себя Оливер. — А какой упорный попался! И все из-за груши… Не на тех напал. Я тебя не знаю, и говорить мне с тобой не о чем. К тому же грушу уже не вернешь».
— Быстрей! Быстрей! Мы почти оторвались, — поторопила Оливия, вновь бросив короткий взгляд назад. — Он совсем выдохся.
И действительно, голос преследователя вскоре окончательно затих. Пробежав еще несколько рядов, желая подальше уйти от погони, брат с сестрой, наконец, остановились и перевели дух.
— Уфф, — тяжело дыша, произнесла Оливия. — Вообще-то, насколько я помню, продавщицей была тетка с крючковатым носом. Рядом с ней еще вертелась ее прыщавая дочка. А вот худого не помню… Странно все это. Кто он такой и что ему от нас надо?
— Муж продавщицы? — предположил Оливер. — Хотел отучить брать чужое?
— Вполне возможно, — поморщившись, согласилась Оливия, бросив в сторону Оливера недовольный взгляд, и уже более веселым тоном добавила: — Одно я знаю наверняка. Кем бы он ни являлся, мы от него убежали.