У меня не было ни сил, ни желания читать дальше книгу, которая называлась "Чья-то жизнь". Во-первых, в ней описывалась не чья-то жизнь, а моя собственная, а, во-вторых, я как раз дочитал до того места, где от меня ушла моя жена, забрав картину Петрова-Водкина, чемодан, три скатерти, четыре полотенца и скрипку, на которой я так любил играть.
Я вырвал из книги те страницы, где описывался уход жены, и поднес к ним горящую спичку. Пепел я бросил в мусорную корзину и подбежал к окну.
Я подбежал к окну и увидел то, что я только что сжег. Страницы ожили. За окном я увидел Виктора и свою жену Клаву.
- Я ушла от тебя, - сказала Клава своим мелодичным голосом школьной учительницы.
- Когда? - спросил я.
- Это не так уж существенно, - сказала она. - Ведь я явилась к тебе из будущего вовсе не для того, чтобы напоминать тебе о прошлом.
- А для чего?
- Не знаю. Мне просто захотелось повидать тебя, поговорить с тобой.
- А почему ты ушла?
- Разочаровалась. И потом твое безобразное поведение в институте... Но не в этом дело. Я полюбила другого.
- Зачем же ты пришла? Зачем? Ведь это произойдет нескоро. Ты не имела права нарушать хронологию, изменять законам природы.
- Это все твой дядя. Он, тебе это известно, волшебник. Творит чудеса, утвержденные в какой-то комиссии. Забыла ее название. Он вызвал меня из будущего. И вот я пришла. Не думай, что это очень приятно - попадать в прошлое. А главное, не легко. У меня до сих пор болит голова и шумит в ушах. Я передвигалась со скоростью, превышающей скорость света.
- Такой скорости не существует, - сказал я. - Это доказал еще Эйнштейн.
- Твой дядя принципиально не согласен с Эйнштейном. Он волшебник. Я никогда не верила ни в чудеса, ни в волшебство, считая все это мраком. Но я стала жертвой какого-то ужасного эксперимента. Познакомься, это мой муж Виктор.
- Мы уже знакомы, - сказал я. - Хотя этого еще не произошло.
- Чего?
- Ты знаешь, о чем я говорю.
- Но это произойдет.
- Я не хочу. Не желаю. Пойми меня.
Клава усмехнулась.
- Судьба, - сказала она. - Она сильнее наших желаний.
- А что ты теперь делаешь? По-прежнему преподаешь в школе?
- Не в той. Из той я ушла по причине плохого характера директора. Теперь я работаю в английской.
- А ты не вернешься ко мне?
- Нет. Мне нравится моя новая жизнь. Виктор очень любит меня. Он не мешает мне проверять детские тетрадки. Мы ходим не в кино, а в театр. А летом уезжаем загорать в Коктебель.
- Отлично, - сказал я. - Вы превосходно проводите время. Но для чего ты явилась сюда? И почему твой Виктор молчит, словно набрал полный рот воды?
- Виктору вставили искусственную челюсть. Потому он и молчит. Привыкает. Когда он освоится с протезом, он тоже тебе скажет несколько слов. Он работает в том же институте, где работал ты, пока тебя не отчислили.
- Разве меня отчислили?
- Пока еще нет, но со временем отчислят.
- Откуда ты это знаешь?
- Откуда? Я же из будущего. А твое отчисление из института для меня уже стало далеким прошлым, как и твоя защита докторской диссертации.
- Кстати, - перебил я Клаву, - как она прошла?
- Не спрашивай об этом. Я не хочу тебя огорчать. Тебе набросали черных шаров.
- За что?
- Сам знаешь. Твое поведение в институте. И потом все хорошо знали, что ты бездарность.
Виктор, молча привыкавший к вставной челюсти, кивнул. Я отвернулся, закрыл окно занавеской и ушел в глубь комнаты, к столу, где лежала книга с вырванными страницами.
Послышались чьи-то шаги, потом стук в дверь. В комнату вошел своей быстрой легкой походкой волшебник, мой дядя.
Он взглянул на стол, где лежала раскрытая книга, и лицо его стало огорченным.
- Это ты вырвал страницы? - спросил он строго.
- Я.
- Зачем? Это же варварство - портить не принадлежащую тебе книгу. И кроме того, это библиографическая редкость, уникум. Ее нет даже в Публичной библиотеке. Куда ты дел вырванные листы?
- Сжег. А пепел бросил в мусорную корзину. Я не хотел читать о том, как уходит от меня моя жена.
- Тебе не понравился стиль? - спросил дядя. - Он показался тебе слишком старомодным?
- Нет, стиль мне понравился. Все выглядит довольно правдиво и убедительно.
- Так почему же тебя разочаровали эти страницы?
- Я не хочу, чтобы от меня ушла моя жена. Я ее люблю. И мне хочется, чтобы она жила со мной, а не с каким-то Виктором, пришедшим неизвестно когда и откуда.
- Все равно тебе не следовало портить книгу и вырывать листы. Книга написана не для тебя одного и другим могла очень понравиться, особенно то место, где описан уход твоей жены. Ты поступил неэтично и поставил меня в неловкое положение. Книга принадлежит не мне. И я даже не знаю, что сказать ее владельцу.
- А кто ее владелец?
Дядя смутился и вытер лоб носовым платком.
- Кто владелец этой странной книги? - спросил я.
- Я не отвечу на этот вопрос, - сказал дядя тихо и сел на диван.
- Почему? Разве это государственная тайна?
- Нет. Но я дал слово этому человеку хранить молчание.
- А кто написал эту книгу? Имя автора почему-то не указано.
- Эту книгу, - сказал дядя, - написал Марк Твен, великий американский писатель.
- Марк Твен? - удивился я. - Он умер задолго до моего рождения, и откуда он мог знать мое прошлое и даже будущее?
- Угадал, - сказал дядя. - Обладал даром предвидения. Он был великий реалист.
- Но почему эта книга не вошла в собрание его сочинений?
- Не знаю, - ответил дядя. - Марк Твен был большой оригинал и, возможно, указал ее в своем завещании, запретив помещать ее в собрания своих сочинений и высказав пожелание, чтобы она была сначала издана на русском языке весьма ограниченным тиражом.
- Слишком все это невероятно, - сказал я.
- А то, что ты видел здесь, гостя у меня, разве вероятно?
- Это были чудеса, которые ты творил. Надеюсь, утвержденные чудеса, одобренные общественностью?
- Не было никаких чудес. Тебе все это показалось, настолько сильное впечатление произвела на тебя книга.
- А окно? - спросил я.
- За окном ничего не было и нет. Сад. Забор. Небо. Прачечная. Все необыкновенное было только в книге, которую ты читал. Если не веришь, посмотри в окно. Сам убедишься.
Я подошел к окну и посмотрел. За окном была будничная картина: серое небо, крыши домов, прачечная, из дверей которой выбивались клубы пара.
- Неужели такое сильное впечатление могла произвести книга?
- Да, - сказал дядя. - Это довольно сильная вещь. Ее написал Марк Твен, великий американский писатель. А он, как тебе известно, был реалист.