– Меня тогда не было, нас возили в порт Пиллау, – сказал Михаэль, – для загрузки эвакуаторов.
– Но ты статую видел? – спросил Франк.
– Конечно, но я как-то особо не приглядывался, – сказал Михаэль и стал припоминать: – Ну, там такая баба гордая на одном колене и с кувшином на плече.
– Она – само совершенство, – мечтательно улыбаясь, припомнил Франк.
– И что, вы из-за нее втюрились во фрау Гретту? – засмеялся Михаэль.
– Нет, – серьезно ответил Франк. – Просто мы думали, на кого статуя похожа из тех, кого мы знаем, и враз решили, что на фрау Гретту.
– А мне кажется, что она блудница, – хитренько косясь, сказал Михаэль.
– Сам ты блудница, – обиделся Вильке.
– Тебе, толстый, лучше на меня не нарываться, – огрызнулся Михаэль, – ты все равно уже покойник.
– Не ссорьтесь, – сказал Франк, – враг у ворот.
– Ой, смотрите! Построение! – вырвалось у Вильке. – Влетит нам сейчас.
– Я лучше совсем не пойду, – сказал Михаэль. – Нас же никто не предупреждал. Может, я на кухне работаю.
– Побежали, Михаэль! – позвал Франк. – Лучше пусть покричат, чем наряд дадут.
– Не, – отмахнулся тот.
– Ладно, – сказал Франк, – тогда держи. – И подал ему вынутого из-за пазухи котенка.
– Я бы на твоем месте мне его не давал, – нарочито злобно ухмыльнулся Михаэль.
– Почему это? – удивился Франк.
– С ним может что-нибудь случиться, – ответил тот.
– Бежим же, Франк! – поторапливал Вильке.
– Баран! – бросил Франк Михаэлю, спрятал котенка обратно, и они рванули, на бегу поправляя форму.
Солдаты пересекли небольшой парк и, выскочив на площадь, встали в заднюю шеренгу. Раздались смешки товарищей.
– Кто такие?! – рявкнул офицер, стоявший перед строем и стремительно чеканя шаг, зашагал к опоздавшим. – Фамилии!
– Рядовой Бёме, господин лейтенант! – выкрикнул Франк.
– Рядовой Борген, господин лейтенант! – писклявым ломающимся голоском отчеканил толстячок.
Офицер оценивающе и свысока посмотрел на обоих.
– Смирно! – скомандовал он, на что весь строй вытянулся.
– Я сказал «смирно»! – закричал офицер на вновь прибывших.
Франк прижал одну руку к бедру, потом другую, но через секунду вернул ее к груди.
– Команда «смирно», – начал офицер, – означает, что руки нужно держать по швам. – Вам это ясно, рядовой Бёме?!
– Так точно, господин лейтенант! – ответил Франк и еще дважды опустил и поднял руку.
Офицер как-то странно тоскливо сморщился и спросил:
– Что у вас там, рядовой Бёме?
Франк, виновато поглядывая на него исподлобья, приоткрыл край шинели.
– Котенок, господин лейтенант.
Прокатились смешки.
– Отставить! – пресек их офицер, не меняя выражения лица, протянул к Франку руку в перчатке и за шкирку вытащил из-под его шинели маленький комочек слипшейся шерсти.
– Миа, – пискливо сообщил котенок, широко раскрыв розовую пасть с беленькими шипами клыков.
Вдруг офицер сунул его обратно Франку и стремительно зашагал вдоль строя прочь.
– Вот видите, – закричал он, – многие из вас все еще дети! – Выйдя на середину и встав лицом к солдатам, он продолжал: – Но в этот трудный час, когда над страной отцов нависла угроза, вы не имеете права быть ими. Это равнозначно предательству! Возможно, завтра наш фюрер призовет вас сражаться и умереть за свою великую нацию, плечом к плечу с вашими старшими товарищами. Мы знаем о героических подвигах, достойных нашей славной родины, которые совершили ваши ровесники в боях во Франции. Готовы ли и вы повзрослеть в один день и сделать все для спасения страны отцов?! Отвечайте, готовы?!
– Так точно. Так точно, господин лейтенант, – неслаженно и вяло прокатилось по строю.
– Я в это не верю! – взорвался офицер. Замолчал, выдержал паузу и продолжил: – Но я убежден, что вскоре история даст вам славную возможность разубедить меня в этом. Вы слышите канонаду? – офицер, прислушиваясь, поднял палец. – Это бомбят вашу родину. И возможно, очень скоро вы окажетесь там! На то есть воля вашего фюрера, вашей родины и всей вашей нации. Вопрос в одном: есть ли на то ваша воля? – он замер и внимательно, глазами плохо спавшего человека, оглядел весь строй. – Сверстники в Нормандии уже доказали свою преданность нации и отчизне! Вы еще ничего не доказали. Но именно вам судьба доверила защищать не чужие, а исконно германские земли. И теперь я уверен, что каждому из вас достанется шанс проявить отвагу и стойкость, достойную нашего фюрера. Не упустите этот шанс. Да здравствует Третий рейх и наш великий фюрер!
– Хайль Гитлер! – четко и хором ответили маленькие солдаты.
– Вольно, – скомандовал офицер, стремительно пошел прочь, сел в автомобиль, хлопнул дверью и, круто развернувшись, уехал из Раушена навсегда.
Через полчаса, казалось, жизнь мальчиков вновь вернулась в прежнее русло. Франк и Вильке налили котенку молока и покрошили туда немного хлеба. Посмотрели, как котенок лакает, накрыли его вместе с блюдцем каской и вылезли из окна погулять перед сном.
Погода стояла отличная, во всем чувствовалась весна, и спать не хотелось. До отбоя было еще полтора часа, и ребята, забыв обо всем на свете, пошли на обрыв посмотреть закат.
– Когда нас демобилизуют, – сказал Франк, – я окончу школу и уеду жить в другую страну.
– В какую? – спросил Вильке.
– Вот в эту, – сказал Франк и протянул товарищу пожелтевший обрывок карты.
– А-а, – ответил тот, со знанием дела рассматривая клочок.
– Ладно, отдай, – сказал Франк, спрятав бумажку под шинель. – Все равно ничего не понимаешь.
– Я тоже люблю путешествовать, – сказал Вильке.
– А где ты уже бывал?
– В Берлине, в Баварии и… и… ну, и, естественно, в Вене, – стыдливо перечислил толстяк.
– Ха! Подумаешь, – усмехнулся Франк. – Тоже мне, путешествия. А когда я был маленьким, отец брал меня с собой в Милан и в Венецию, и еще кое-куда брал.
– Зачем? – поинтересовался Вильке.
– Чтобы я послушал, как он поет, – похвастался Франк. – Он у меня оперный певец.
– Сейчас, наверное, медведям поет, – брякнул Вильке.
– Не смешно, – надулся Франк.
– Прости, я не специально, – виновато улыбнулся товарищ. – Ну правда, извини.
Какое-то время они шли молча.
– У меня есть для тебя подарок, – все еще чувствуя себя неловко, сказал Вильке.
– Что? – заинтересованно посмотрел на него Франк.
– Вот, держи, – Вильке протянул Франку цветное фото, на котором красовалась «их» статуя.
– Ух ты, спасибо! – искренне сказал Франк, принимая дар. – А где ты ее взял?
– Купил на почте. Вообще-то это открытка.
– Здорово.
– Пойдем в часть, – предложил Вильке, – а то если нас опять потеряют, то точно отправят в крепость.
Неяркий белый диск еще не успел тронуть морскую гладь, когда они развернулись и пошли в отведенный под казармы отель.
– Знаешь, чего не хватает? – глядя на подарок, придрался Франк.
– Чего?
– Фото фрау Гретты в той же позе, – улыбаясь, сказал тот.
– Да почему обязательно в той же, можно и в другой, – согласно покивав, смешно вылупил глаза толстячок.
– Какой же вы пошляк, рядовой Борген! – воскликнул Франк, и оба захихикали.
– Да я ничего такого и не хотел сказать, – оправдывался Вильке. – Оно само как-то получилось. А я после войны, правда, хочу здесь поселиться. В мирное время тут, наверное, совсем сказочно.
– А может и нет. В трудное время легче мечтается, – грустно улыбнулся Франк. – Хотя ты прав, здесь действительно хорошо. – Франк вздохнул, последний раз глянув на море. – Простоять бы нам здесь до конца войны – и, считай, на курорте побывали.
– Да, и фрау Гретта здесь, и старая карга Кольбе, – улыбнулся Вильке.
– Вот будешь здесь жить, Вильке, фрау Гретта будет тебе для души, а фрау Кольбе – для тела.
Толстяк опять остановился и испуганно выпучил глаза на товарища:
– Это как? Она же…
– Вильке, Вильке, все у тебя об одном, – смеясь, укорил Франк. – Я же имел в виду ее кексы.
– Ах, кексы, кексы… Хе! – расслабился Вильке. – Ты так не пугай, а то мне чуть плохо не стало.