— Нужен какой-то ход, — бормотал мальчик, оглядывая кромку гор на востоке. — Какой-то неожиданный ход. С такими помощниками, — он фыркнул, вспомнив жующего ключника, — нас этот Шара... Кто он такой, вообще? Вмиг покрошит в свои крошки. Нужен ход, нужен ход...
Мальчик соскочил с подоконника и стал расхаживать взад-вперед. Старые половицы скрипели. Походив с минуту, Каборга уселся за столик, открыл верхний ящик. Там лежала записка, которую несколько дней назад ему подбросил Магистр. Каборга в двадцатый раз развернул ее:
«Мой мальчик. Я уже стар. Меня больше не интересуют заклятья и заклинания. Я устроил в Замке все, чтобы ты мог спокойно хозяйствовать. У тебя есть Хрустальное зеркало, у тебя есть Черная сфера, у тебя есть еще кое-что — всего этого тебе хватит. А я уже стар. Мной утрачен интерес к преодолению чисто технических трудностей (свойственный специалистам более молодого возраста). Я уже ощутил всю условность конкретного ремесла и прикладного знания. Меня все сильнее тянет к содержательному естествознанию. Так, вероятно, происходит со всеми стареющими волшебниками, у которых пропадает технический азарт, уступая место стремлению к сути вещей, к обретению ясности, к углубленному проникновению во что-то, лежащее на грани логического и чувственного. Я ищу Чистого Знания».
— Содержательное естествознание, — застонал мальчик, обхватив руками лохматую голову, которая последние полчаса так гудела, будто ее засунули в колокол. — Как мне, во имя этого Чистого Знания, запустить Хрустальное зеркало? Как с него хотя бы чехол снять, а? Хотя бы показать этому злодею Шаре, что у нас тоже Хрустальное зеркало есть. Что голыми руками нас не покрошишь. Что мы не такая деревня. Ты хоть бы разок заикнулся за все это время, Магистр! Помогают ли Черные сферы, когда тебя едут резать. Я бы тебя самого за эту грань, логического и чувственного, заткнул бы сейчас. Только вернись. Учитель еще называется.
Каборга перебрался на подоконник и сидел там до тех пор, пока не стало смеркаться. Наступал замечательный тихий вечер. Восточное небо темнело, становилось холодно-глубоким. Закатное солнце ясно сияло на снежных вершинах. Кричали какие-то птицы, и звонкий звук доскакивал издалека — такой же холодный и свежий, как воздух осеннего вечера.
Каборга слез с подоконника, подошел к столу и открыл другой ящик. Там лежала огромная книга, заложенная многочисленными закладками. Он бухнул ее на стол, достал из шкафа свечу, засветил, нашел нужную страницу и начал читать, водя пальцем по строкам. Через четверть часа он с облегчением захлопнул книгу и вернул в ящик.
— Великий и светлый, — хмыкнул Каборга, вставая из-за стола, потягиваясь и кряхтя. — Ему только учебники сочинять. Он сам, интересно, хоть раз прочитал что начиркал? — мальчик вышел из кабинета и хлопнул дверью. — Если так пишут светлые и великие, чего ждать от темных и невеликих?
В прихожей он надел куртку и спустился в стражницкую. Там было пусто — только осколки кувшинов валялись в подсыхающих лужицах эля.
— Ненавижу, — произнес Каборга без выражения, оглядывая плацдарм попойки.
Он выбежал из стражницкой и направился в оружейную, где жили Тукка и Тургубадук.
— Да что же это такое, — убивался он, пересекая двор, над которым сверкали первые звезды. — На самом деле, что ли, пусть приходит, порежет всех тут и покрошит? Другого выхода, видимо, нет.
В оружейной, среди мятых щитов и кольчуг, уже отходили ко сну уставшие, но донельзя счастливые Тукка и Тургубадук. Они так натрудились за длинный сегодняшний день, обучая неумелую молодежь колоть и рубить, что даже не стали перед сном драться. Отсутствие кровоподтеков на круглых физиономиях определенно значило, что времена наступают иные.
— Тукка! — мальчик подошел к головорезам, которые ворочались в мятом железе, устраиваясь поудобнее. — Тургубадук!
Те разлепили глаза.
— Подъем! Нужно ехать.
Тукка и Тургубадук озадачились. Они сонно глядели на хозяина, который, уперев руки в бока, сурово возвышался над ними.
— Подъем, говорю!
— Подъем? — не понял Тукка.
— Ехать? — не понял Тургубадук.
— Подъем! Ехать!
— Ну-у, хозяин! Какой подъем? Спать пора, мы уже спать собрались, — заскулил Тукка.
— Ну-у, хозяин! Куда еще ехать? Темно ведь уже! — заныл Тургубадук.
— По важному делу, — сообщил терпеливо Каборга.