Дядя Кестрел — человек прямой.
— Ну, — сказал он, усевшись, — мне очень жаль, но отец ваш мертв. Это стряслось на равнинах, далеко отсюда.
Мы уже догадались обо всем. Никто из нас не заплакал. Мы просто побледнели и сделались вялые, и уселись, чтобы послушать, что расскажет дядя Кестрел. Кусок не лез нам в горло.
А дядя Кестрел радовался нормальной еде. Он лучезарно улыбался Робин и ел с аппетитом. Гулла война изменила до неузнаваемости, а вот дядя Кестрел, похоже, отделался относительно легко. Он непринужденно отломил кусок пирога, вложил Гуллу в руку и заставил того сжать пальцы.
— На, малый. Ешь.
Гулл послушно принялся есть, не глядя на пирог. Он вообще ни на что не глядел.
— Вот так его теперь надо кормить, — объяснил нам дядя Кестрел. — И поить тоже. Ну, а теперь о плохих вестях.
И он рассказал нам, как папа умер от ран — это случилось в середине зимы, в чужедальних краях. По его рассказу мне показалось, что папа изо всех сил притворялся, будто у него все в порядке. Он старался ради Гулла, потому что к этому времени за Гуллом уже надо было присматривать.
Война была ужасна. Наши люди не привыкли к войне, и почти ни у кого из них не было настоящего оружия. А варвары была вооружены копьями и арбалетами — стрела из такого арбалета пробивала двух человек за раз.
— А кроме того, они учатся драться прямо с колыбели, и дерутся, как черти, — сказал дядя Кестрел. — И еще они ведут с собой колдунов, и те поражают нас заклинаниями. Они вытягивают силу из человека, как будто яйцо выпивают.
— Чушь какая! — не сдержался Хэрн.
— Малый, ты их не видал, — сказал дядя Кестрел. — А вот я видал. Да и ты должен был познакомиться с их делами — по последствиям. Они заколдовали саму Реку, поскольку знали, что в ней — наша сила и наша жизнь. Если не веришь мне — выгляни на улицу и погляди по сторонам. Ты когда-нибудь видал, чтобы Река была такого цвета и от нее так воняло?
— Нет, — признал Хэрн.
— Ну, вот так варвары нас и побили, — сказал дядя Кестрел. — И честными способами, и нечестными. Они привели с собой своих женщин и детей, а значит, они собираются тут осесть. Их полным-полно — так и кишат повсюду. Наш король, благослови его боги, где-то скрывается.
— А что же нам теперь делать? — испуганно прошептал Утенок.
— Пожалуй, лучше всего — бежать в горы, — сказал дядя Кестрел. Похоже эта идея давно уже одолевала его. — Я уже несколько месяцев бегу от них. Но вы пятеро, если хотите, можете остаться. Тут такое дело… — Он взглянул на Гулла и перешел на шепот. По-моему, Гулл все равно его не слушал, но точно я не поручусь. — Варвары здорово похожи на вас. У них в точности такие же светлые волосы. Гулл, бедолага, натерпелся из-за этого: наши думали, что он варваров подменыш и накликает на нас беду, а варвары его схватили, потому что думали, что он один из них.
Мы дружно уставились на Гулла.
— Так что будьте с ним поласковее, — сказал дядя Кестрел. — Они вернули его обратно — это там и случилось, в Черных горах, — но с тех пор он не в себе. Наши поговаривали, будто варвары заколдовали парня, и его могли бы даже убить, если бы не ваш отец.
— Какой ужас! — пронзительно воскликнула Робин, таким голосом, будто она собралась не то вот-вот чихнуть, не то вот-вот взорваться.
— Да, верно, — согласился дядя Кестрел. — Но у нас бывали и хорошие времена.
И он принялся пересказывать нам забавные истории про каких-то людей, которых мы не знали, и рассказывать про вещи, которых мы просто не понимали — они касались войны. Он явно старался нас развеселить.
— Я только благодаря этому и не свихнулся — что научился ценить шутку, — сказал в конце концов дядя Кестрел. — Ладно, теперь я, пожалуй, пойду к Заре.
И он захромал прочь. Судя по его виду, он не очень-то торопился к тете Заре. Я бы на его месте тоже не торопилась.
Робин вымыла и убрала посуду. Потом она посмотрела на Гулла. Гулл так и продолжал сидать.
— Я не знаю, что с ним делать, — шепотом сказала мне Робин.
Я вышла на улицу, не обращая внимания на вонь, доносящуюся от Реки. Я искала местечко, где можно было бы поплакать. Но на берегу, в лодке, сидел Хэрн, и он уже плакал.
— На Гулла смотреть страшно! — сказал он, заметив меня. — Уж лучше бы он умер! Надо мне было все-таки пойти в армию!
— И чего бы ты этим добился? — спросила я.
Хэрн вскочил на ноги.
— Ну как ты не понимаешь! Гуллу не с кем было поговорить. Потому он и сделался таким. Ну почему я такой трус?!
— Ты поклялся перед Бессмертыми, — напомнила я ему.
— Ну, поклялся! — обозлился Хэрн. Он был вне себя от ярости и презрения. Лодка хлюпнула, увязая в грязи. — А еще я поклялся, что буду сражаться с варварами. Ну и какая разница? Все равно, в чем бы я ни клялся, проку с этого не будет. Я просто хотел…
— Замри! — скомандовала я. Мне вдруг показалось, что лодка хлюпает не только из-за того, что Хэрн дергается. Хэрн тоже это понял. Он застыл — лицо его было в потеках слез, — и посмотрел на меня. И мы почувствовали, как вдоль берегов Реки пробежала легкая дрожь. Грязь чавкнула, а вода в Реке негромко плеснула. По обоим берегам Реки протянулись полосы грязи. Я не знаю, как это описать, но все вдруг показалось нам иным. Деревья на другом берегу зашуршали — словно чего-то ожидали.
— Половодье приближается, — сказал Хэрн.
Тот, кто вырос у Реки, такие вещи просто чувствует.
— Угу, — согласилась я. — И на этот раз оно будет очень сильным.
Но прежде, чем мы успели сказать еще хоть слово, задняя дверь с треском распахнулась, и на пороге появился Гулл. Он застыл, вцепившись в дверной косяк. Похоже, он плохо соображал, где он находится.
— Река! — сказал он. — Я чувствую Реку!
И он, спотыкаясь, заковылял к берегу. Я уже проятнула было руки, ловить его — потому что со стороны казалось, что Гулл сейчас пойдет прямо в воду. Но он остановился на берегу. Его шатнуло.
— Я слышу ее, — сказал он. — Она мне снилась. Половодье приближается!
И Гулл заплакал, совершенно беззвучно, как иногда плачет Робин. Слезы градом покатились по его лицу.
Я посмотрела на Хэрна, а Хэрн посмотрел на меня. Мы не знали, что делать. Тут из дома выскочила Робин и вцепилась в Гулла. И потащила его в дом, бросив на ходу:
— Я хочу уложить его в постель. Что-то мне не по себе.
— Половодье приближается, — сказала я.
— Знаю, — крикнула Родин через плечо. — Я его чувствую. Сейчас я загоню Утенка домой.
Она втолкнула Гулла внутрь и захлопнула дверь.
Мы с Хэрном потащили лодку наверх. Тащить ее было ужасно трудно — она здорово увязла в грязи. Хорошо, что Хэрн куда сильнее, чем кажется с виду. В конце концов нам удалось затащить лодку на самый верх склона. К этому времени тошнотворно зеленая вода уже принялась подниматься, и некоторые?волны были настолько высоки, что захлестывали выемку, в которой мы оставили лодку.
— Похоже, это половодье переплюнет все предыдущие, — сказал Хэрн. — Кажется, не стоит оставлять лодку здесь. Что скажешь?
— Угу, — согласилась я. — Давай лучше уберем ее в дровяной сарай.
Дровяной сарай у нас пристроен к дому, а дом стоит на возвышении. Хэрн застонал, но согласился со мной. Мы взяли последние оставшиеся поленья, сделали из них катки и так умудрились всего вдвоем вкатить тяжеленную лодку наверх. Мы уже подтащили лодку к сараю, когда дверь отворилась, и из сарая вышел Утенок.
— Что-то ты не сильно спешил, — сказала я.
— Извините, — сказал Утенок. — Мы укладывали Гулла в постель. Он сразу же заснул. На него просто смотреть страшно. По-моему, у него внутри ничего не осталось!