— Знаешь, Танакви, я ужасно рад тебя видеть.
Гулл всегда говорит только то, что думает. И мне было очень приятно услышать от него эти слова. И пока мы шли вдоль берега, над головами мчащихся душ, я под непрестанный шум их шагов объяснила Гуллу про накидку. Стеклянные маги Канкредина остались где-то позади, и их больше не было видно. Все вокруг было неясным и расплывчатым. Единственным ярким пятном был Гулл. Наверное, уже по этому одному я должна была понять, что он — не просто душа. Но несмотря на то, что он постоянно находился при нас, Гулл ничегошеньки не знал про наши приключения. Гулл сказал, что даже то время, когда он находился рядом с нами еще в своем теле, он припоминает очень смутно. А я обнаружила, что во время рассказа то и дело говорю что-нибудь вроде «Ты же помнишь — Робин тогда была больна» или «Ну, ты и сам наверняка знаешь, что из себя представляет наш король!»
Завершив свою повесть, я спросила у Гулла:
— Как по-твоему, что же мне нужно сделать, чтобы освободить Одного?
Оказалось, что Гулл тоже ничегошеньки не знает.
— Я надеялся, что ты это знаешь, — сказал он. Меня охватило смятение.
— Но ты же должен знать! — взвыла я. — Я же не могу никого сюда позвать, потому что его должен освободить кто-то из нашей семьи!
— Да, я знаю. Мы его связали, мы и освободим, — отозвался Гулл. — Не волнуйся так. Давай лучше подумаем.
Хорошо, когда рядом такой спокойный человек как Гулл. Чего-чего, а спокойствия мне всегда не хватало.
— У тебя при себе Один, — сказал Гулл, — и накидка-заклинание, на которой изображено, как Канкредин поймал Одного, а затем меня. А Танамил сказал, что это очень удачно получилось — что ты не увидела одеяние Канкредина целиком… Танакви, я понял! На твой накидке его заклинание нарушено! Тебе нужно попробовать надеть накидку на Одного в присутствии Орета!
Когда Гулл произнес это имя, оно эхом раскатилось над руслом Реки. Мчащиеся люди остановились и задрали головы, обратив к нам белые лица.
— Я покажу тебе, где расположен его исток, — негромко произнес Гулл. Эхо стихло, и люди понеслись дальше.
— Я никак не привыкну к тому, что какие-то вещи — они одновременно и одно и то же, и не одно и то же, — призналась я. — Один — не Река. Тогда что он — эта золотая статуя?
— Один существовал прежде Реки. Он ее создал, — сказал Гулл. Вид у него сделался очень серьезный. Он явно задумался, как бы получше мне все объяснить. Гулл не так споро соображает, как Хэрн или Утенок. — Сотворив Реку, он оказался связан — в качестве Одного. В некотором смысле, он — это Река. По крайней мере, ее исток.
— Но река — это души людей, — сказала я. — И еще вода.
— Да, верно, — согласился Гулл. — Но… ну, если что-то и вправду является Рекой, так это Матерь.
— Матерь?! — изумилась я.
— Я не знаю, как это объяснить, — сказал Гулл. — Но я много говорил с Матерью. Наверное, Одному это не особенно нравится, но он мне не мешал. Видишь ли, Матерь не связана, — но она попала в немилость, из-за того, что вышла замуж за нашего отца. Она мне много всего порассказывала. Ты даже представить себе не можешь, какие на свете есть необычайные места и удивительные Бессмертные. Мне бы хотелось, когда мы будем свободны, отправиться взглянуть на них. Честно тебе скажу, это мне нравится куда больше, чем то, чем предстоит заняться Хэрну!
Я помню, что в тот момент, когда Гулл это произнес, я смотрела вниз, на русло Реки. В этом месте оно сузилось и превратилось в скалистую расщелину, и по нему мчалось куда меньше людей.
— А чем предстоит заняться Хэрну? — спросила я.
Гулл рассмеялся.
— Не скажу! Ты мне не поверишь!
— А что, ты знаешь, кто из нас чем будет заниматься? — нетерпеливо спросила я. — А я?
— Этого я тебе сказать не могу, — отозвался Гулл. — Это совсем бы не пошло тебе на пользу. Но вот наш Маллард — он станет могущественным волшебником. Это я могу сказать. А теперь нам нужно спуститься. Смотри, держись покрепче. Камни здесь скользкие.
Склоны расщелины были влажные. Я впервые увидела здесь хоть какую-то влагу. Казалось бы, можно было бы ожидать, что здесь будет расти мох или какая-нибудь зелень — но нет. Тут не было ничего, кроме влаги. Я спустилась вниз, то и дело оскальзываясь и изо всех сил цепляясь за камни. Гулл спустился следом. Он двигался куда увереннее, но я заметила, что он тоже осторожничает.
Когда мы добрались до низа, оказалось, что каменные стены вздымаются над нашими головами, а внизу царит полумрак. То есть, тут было темно, но при этом все было какое-то желтовато-зеленоватое, и нам было видно, что находится вокруг. Я посмотрела назад, в узкий проход. Там, где мы стояли, было пусто. Но позади нас то и дело появлялись люди, по двое-трое или маленькими группками, и все они спешили прочь. Я так и не смогла заметить, откуда же они берутся. Перед нами же высилась скала и какая-то темная дыра странной формы.
— Нам туда, — сказал Гулл. Он пригнулся и шагнул в эту дыру. Я двинулась за ним следом. Мне трудно объяснить, что я чувствовала в тот момент. Нет, я не боялась. Я по-прежнему шла, словно во сне. Но при этом ужас был частью этого сна — да такой ужас, что если бы я спала на самом деле, я бы уже проснулась от собственных воплей. Но Гулл шел вперед, и я за ним. Внутри оказалось тихо и спокойно. Стоило мне войти в отверстие, как мне сразу стало видно, что там внутри. Это оказалась пещера; зеленоватый свет падал на ее дальнюю скальную стену, образуя очертания фигуры со склоненной головой и носом, который не был ни прямым, ни крючковатым, а как-то и таким, и таким одновременно. Я посмотрела на отверстие, сквозь которое мы вошли. Оно было точно такой же формы. И такой же, как тень, образовавшаяся при тканье на моей накидке. В пещере было сыро. Капли влаги мерцали на всем, словно роса — только роса никогда не собирается в струйки и не капает. Вокруг царила тишина, и мы стояли посреди этой тишины.
— А где… где же Один? — шепотом спросила я.
— Здесь, — отозвался Гулл. — Разве ты не чувствуешь? Все вокруг — это он.
Его слова сбили меня с толку. Не могла же я надеть накидку на всю пещеру! Будь я тут одна, я бы наверняка повела себя не лучше Робин — принялась плакать и заламывать руки. Но со мной был Гулл, и он держался совершенно спокойно. В конце концов я вытащила из-за пазухи золотую статуэтку Одного. Она была такая маленькая, что это смотрелось просто нелепо, но с этим я уже ничего не могла поделать. Я осторожно поставила ее на влажные камни, так, чтобы она оказалась в центре зеленого пятна в форме человеческой тени.
— Дай сюда накидку, — попросила я Гулла. Гулл передал мне ее, и я накрыла ею статуэтку, так, что голова изваяния оказалась снаружи, а все остальное было скрыто складками ткани. Я расправила накидку и отступила на шаг.
Ничего не произошло.
— Мы что-то сделали неправильно! — возопила я. — Что же нам делать? Мы должны что-нибудь сделать, пока сюда не добрался Канкредин!
— Погоди, — сказал Гулл. — Разве ты не чувствуешь?
В пещере начало теплеть. Буквально за те мгновения, пока Гулл произносил свои слова, леденящий холод сменился температурой тела. Мы с Гуллом тут же вспотели и покрылись крупными каплями пота, как стены пещеры — испариной. От нас начал подниматься пар.
Но на этом все и закончилось. Мы стояли и ждали, но ничего не происходило. Небольшая золотая статуэтка так и стояла, укутанная моей накидкой. Желтовато-зеленый свет тоже не изменился; единственное — к нему примешались струйки пара.
— И что же нам делать? — спросила я.
— Ты уже что-то сделала, — задумчиво отозвался Гулл. — Здесь никогда прежде не было так тепло. Но мне кажется, этого недостаточно. Думаю, нам нужно сделать что-то еще — только я пока не понимаю, что именно.
Мы еще постояли, но опять ничего не произошло. В конце концов я, не выдержав, крикнула:
— Дедушка! Дедушка, подскажи мне, что нужно сделать!
Что-то скользнуло, и в пещере позеленело. Я не видела больше ни скал, ни Одного в моей накидке — только лишь Гулла. Он наклонился и сделался бледным и каким-то размытым, как человек, который плывет под водой. Потом и его не стало видно. Я стояла в каком-то белом месте, а где-то рядом ревела несущаяся вода. Потом снова что-то скользнуло. На этот раз по пещере словно пронесся холодный ветер. Я задрожала — но после жары, воцарившейся в пещере, этот ветер меня даже обрадовал. А потом я вдруг очутилась на открытом склоне холма, и с небес лился золотистый закатный свет. Первым, что я увидела, были тяжелые дождевые тучи. Они плыли по зеленому небу прочь, на запад, и на них играли золотые отблески. Зеленый склон у меня под ногами резко уходил вниз. Откуда-то справа доносился шум воды, падающей с высоты, и эхо звенело, словно колокол. А рядом со мной вода текла с крутой скалы и разливалась по земле, и над ней поднимались струйки пара, словно дымок над костром.